Моя русская жизнь - [35]

Как я уже упоминала, в Монте-Карло я болела, а потом отправилась в Ниццу, все еще продолжая курс лечения. Мой муж уехал в Санкт-Петербург, чтобы попробовать получить разрешение покинуть полк, хотя и хотел сохранить свою должность флигель-адъютанта. Я была так больна, что он не мог оставлять меня на продолжительное время, чтобы исполнять свои обязанности в полку. Император со своей обычной добротой с готовностью удовлетворил его просьбу, и муж смог сразу же приехать ко мне в Ниццу. Через несколько дней мы поехали в Рим, где провели чудесную зиму.

Я с трудом могла поверить в происходящее, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И все-таки мы были в самом деле в поезде, идущем в Рим. Мечта всей моей жизни – увидеть и отдать дань уважения Вечному городу. К тому же я только что прочла чудесный, хотя и довольно многословный роман Золя под названием «Рим» и находилась под впечатлением, которое город оказал на юного Аббе; оно полностью овладело мною и наполнило меня энтузиазмом еще до того, как я увидела Рим.

Я обожествляла искусство с самого детства, помешавшись на красоте, и Рим был для меня источником чего-то возвышенного, настоящим властителем мира благодаря своему абсолютному величию, судьбоносной истории, а теперь, во времена вырождения, стал стражем-хранителем всех шедевров искусства любого этапа его развития. Я была буквально наэлектризована зрелищем Рима из окна нашего вагона. Когда мы подъезжали к городу, было туманное утро, все как будто было окрашено одной серой краской и выглядело унылым и заброшенным. Железнодорожный вокзал располагался в новом и весьма пестром районе, и «Гранд-отель», в котором нам предстояло остановиться, был там же. Тут были такие же безликие здания, какие можно найти в любом большом европейском городе, с дорогами в их обычном плохом состоянии.

Должна признаться, что была очень разочарована. Обернувшись к мужу, не смогла удержаться от восклицания: «И это город городов? А где же его удивительная красота?» – «Ты скоро изменишь свое мнение, – ответил он, – если запасешься терпением изучить и рассмотреть его, и тогда ты сможешь лучше оценить многие его необычайные красоты». И он в самом деле был прав. Я изменила свое мнение, и очень быстро. Мне достаточно было пройтись по городу и увидеть Форум, Палатинский холм и походить по Яникульскому холму, с которого Рим перед тобой как на ладони, где можно ощутить его величие, суметь увидеть все сокровища, которые он содержит.

Ярко-зеленые зонтики пиний, выделяющиеся на фоне неба – синего, как у Паоло Веронезе, – были очень живописны, а богатство нежнейших оттенков, которыми солнце украшало каждый купол и архитектурную деталь, притягивали и удерживали взгляд, так что только с усилием и неохотно можно было вернуться к обычной жизни. Но я должна на этом остановиться, иначе превращусь в отголосок Бедекера, а я не имею желания вступать в соперничество с этим искушенным мастером-экскурсоводом.

Через несколько дней после нашего приезда в «Гранд-отель», в котором мы остановились, прибыли фельдмаршал, великий князь Михаил Михайлович со своим сыном, великим князем Георгием и их свита. Их приезд не ожидался, и, поскольку отель был заполнен до предела, для старого князя не нашлось ни одной гостиной. Не зная, что делать, управляющий обратился ко мне. «Княгиня, – сказал он, – пожалуйста, не сочтите за оскорбление, но я не знаю, что делать. Мне очень не хочется просить вас, но не будете ли вы против того, чтобы уступить вашу гостиную великому князю? Мне очень бы хотелось, чтобы он остановился у меня в отеле». Я ответила, что буду рада это сделать, и комната была ему предоставлена в тот же день. Великий князь пришел навестить меня и поблагодарить. «Вы молоды и главным образом бываете на воздухе, – сказал он, – а я стар и вынужден сидеть в помещении».

Весьма забавный эпизод имел место в связи с этой гостиной и моей собачкой Мумом – той самой собачкой, которая так нас развлекала в Пломбьере. И муж, и я очень любили Рим, и мы, как правило, уходили утром знакомиться с его красотами и никогда не уставали от совместных прогулок. Мы часто посещали церкви и ради этих и многих других подобных случаев брали с собой собачку на поводке. Поводок был необходимой мерой предосторожности и потому, что любимым блюдом собачки были голуби, а их в Риме – бесчисленные стаи, и на залитых солнцем улицах они то прихорашивались, чистя перья, то прогуливались по ступенькам церквей и общественных зданий.

В одну из таких наших утренних прогулок пошел дождь, и улицы скоро стали грязными. Это был шанс для Мума, он не стал терять времени и скоро сам весь перепачкался. По возвращении в отель я передала его под опеку мальчику-коридорному, а мы пошли в ресторан обедать. Это было на следующий день после приезда старого великого князя, и мальчик, не зная, что комната уже не наша, отвел собачку в нашу старую гостиную, из которой корзина, конечно, была унесена, когда комнату занял великий князь. Когда великий князь вернулся, собачка приветствовала его самым шумным образом, и новый хозяин обнаружил, что диван и кресла покрыты грязью.