Моя преступная связь с искусством - [131]
А теперь обрисуем задачу: нам нужно найти автора снимка, а также узнать, где находится негатив и через чьи руки или архивы прошло это фото, прежде чем попало в музей.
Ведь вполне вероятно, что оно было снято не в Белоруссии, как извещает нас подпись, а совсем в другом месте.
Совсем другими людьми.
И изображает какое-то иное событие, а не казнь голых женщин с детьми.
Если бы мы знали, как называлась деревня, где была сделана фотография, мы прямиком отправились бы туда и поинтересовались у старожилов, не узнают ли они этих женщин (возможно, что жителям известны их имена); мы спросили бы у сельчан, не припоминают ли они данную местность: не знакома ли им, например, эта осина с дуплом или тот засыпанный ров?
Затем мы поинтересовались бы, что означает эта застывшая очередь: возможно, женщины собрались посудачить в преддверии бани — или выстроились, чтобы доктор их проверил на вшей.
Ведь как только деревенские жители опознают дерево или опушку, мы отправимся на предполагаемое место событий и отыщем ложбину, напоминающую ложбину на фото, а как только мы найдем ложбину с этого фото, мы тут же начнем искать в ней захоронения женщин.
А если массовых захоронений там нет, то получается, что женщины на фотографии просто ждут.
Ведь несмотря на подпись под снимком — «женщины в ожидании казни» — мы не видим ни вооруженных людей, ни мертвых тел, ни страха на лицах. Все, что предстало нашему пристальному взгляду, — это загадочная живая картина: женщины, почему-то раздетые, ждут.
Но почему же они до сих пор безымянны?
Почему музейным работникам не пришло в голову поместить объявленье в газету, спрашивая, знакомы ли читателям эти мамы с детьми и как их зовут?
С помощью объявления мы также смогли бы узнать имена различимых на снимке белорусского мужчины с нарукавной повязкой и немецкого офицера в фуражке, и спустя десятилетия их разыскать и расспросить, почему женщины на фотографии обнажены.
Ведь они не производят впечатления людей, которые скоро умрут.
В группке около двадцати человек, многие из них прикрываются крест-накрест руками — и это понятно, но ведь обычно женщины прячут свою наготу по причине стыда, а не от того, что скоро умрут.
Справа на снимке — возможно, беременная, отставшая от очереди женщина с большим животом, спешащая примкнуть к остальным. Только задумайся: стала бы ты торопиться, если тебя ожидает неминучая смерть?
Тем не менее, невозможно оспорить, что перед нами событие неординарного свойства: обнаженные женщины стыдливо прикрываются в безымянной лощине в присутствии двух ошеломленных мужчин.
Эти мужчины вряд ли заинтересованы в том, чтобы женщины не убегали. Они просто стоят. Они стоят и глядят в том же направлении, что и обнаженные женщины. Женщины стыдятся своей обнаженности, а мужчины стыдятся того, что находятся рядом с ними, и поэтому деликатно отворачивают в сторону взгляд.
Помимо женщин, на фото несколько ребятишек, грудничков и примерно трехлетних: четверо находятся у матерей на руках и две девочки дошкольного возраста, прижавшись к материнским ногам, стоят на земле.
В случае репортажа с места расстрела мы бы увидели женщин, которых ведут к только что вырытым ямам — а вместо этого видим спокойно стоящих в ожидании матерей, поддерживающих головы малышей.
Благодаря особому ракурсу снимка, в поле нашего зрения попала только эта обнаженная кучка — впереди, возможно, случилась заминка или затор, и поэтому женщины остановились и ждут.
Что же на самом деле произошло?
Если в кадр не вместились убийства, тогда на женских лицах должна быть ужасная паника.
Но мы не видим никакой паники.
Если бы за кадром имела место бесчеловечная казнь, они бы закрыли глаза.
Они не глядели бы туда, где убивают
Они отвели бы свой взгляд
Они встали бы на четвереньки или согнулись бы в три погибели — от ужаса, от отчаяния, от невозможности убежать
Они бы кричали и плакали, падали в обморок и катались по свежей зеленой траве.
Вместо этого мы видим спокойную мать и ее малолетнюю дочь, стоящих в самом начале колонны, у самого края этого документального снимка.
Если бы она видела казни, она бы не стояла бездвижно.
Если бы впереди ждала экзекуция, все эти женщины рассыпались бы в панике по полянке, они бы кинули младенцев на землю и наказали бы им бежать куда только глаза глядят.
Разумеется, лучше мчаться назад, а не вперед, где выстрелы и, возможно, собаки. Нужно бежать в конец покорного паровозика, туда, где партизаны и лес — однако, никто не смотрит за спину, где ожидает спасение, и ни одна из женщин не бросает ребенка на землю с наказом «беги!»
Нам известно, что в нежном возрасте дети очень послушны и они, несомненно, сразу бы побежали и, вероятно, спаслись.
Мать и дочь в самом начале очереди смотрят на что-то, что осталось за кадром. Только если бы фотограф не обрезал это выразительное черно-белое фото, мы бы разгадали эту загадку. Мы бы узнали, что заинтересовало их взгляд.
Если бы, о если бы неизвестный фотограф заснял то, что справа, мы бы узнали, стоят ли там полицаи.
Если они все же стоят там за кадром, то это значит, что это казнь женщин с детьми.
Но если за кадром нет людей с ружьями, то это значит, что женщины выстроились в очередь для оздоровительных процедур.
Маргарита Меклина родилась в Ленинграде. Лауреат Премии Андрея Белого за книгу «Сражение при Петербурге», лауреат «Русской Премии» за книгу «Моя преступная связь с искусством», лауреат премии «Вольный Стрелок» за книгу «Год на право переписки» (в опубликованном варианте — «POP3»), написанную совместно с Аркадием Драгомощенко. Как прозаик публиковалась в журналах «Зеркало», «Новый берег», «Новая юность», «Урал», «Интерпоэзия».
Меклина и Юсупова рассказывают о неизбежной потребности в чувствах, заставляют восхищаться силой власти, которой обладает любовь, и особенно квирская любовь, — силой достаточной, чтобы взорвать идеологии, посягающие на наши тела и сердца.В книгу вошла короткая проза Маргариты Меклиной (США) и Лиды Юсуповой (Белиз), известных в нашей стране по многочисленным публикациям в литературных изданиях самых разных направлений. По мнению Лори Эссиг (США), исследователя ЛГБТ-культуры России, тексты, собранные здесь — о страстях и желаниях, а не об идеологиях…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.