Моя песня бредёт по свету... - [7]

В посеребренных одеждах

Поднимаются к кладбищу

Между кедров.

Нынче утром ими рано

Найден мертвым у шафрана

Вороной остывший конь

Дона Педро.

Тайный запоздалый голос

Отлетает к небу, к небу,

То единорог молчанья

В боли проколол хрусталь…

А высокий дальний город,

Где цветет миндаль и порох,

Весь пылает, так пылает,

Что рыдавший человечек

Над землей бродить устал…

С севера — звезда Юпитер,

С юга — моряки да ветер.

Последняя лагуна:

Под водой лежат слова

В тине голосов свободных,

Тиной на цветке холодном.

А дон Педро позабытый

Ай! С лягушками играет!

Л.—М., июль 1940

Одесса-мама

В тумане тают синие огни,

Сегодня мы уходим в море прямо.

Поговорим за прелести твои,

Ах вей, родимая моя Одесса-мама.

Мне там знакомо каждое окно,

Там девочки фартовые такие.

Ох, больше мне не пить твое вино,

Ах вей, и клешем не утюжить мостовые.

Одна по Дерибасовской пройдет,

Стройна и грациозна, словно танец.

И кто ее увидит, тот дойдет,

Пускай он будет даже иностранец.

Мы все идем за ней, как на расстрел,

И говорим, от страсти задыхаясь:

«Ой, кто же Вас так сильно загорел,

Что я на Вас буквально удивляюсь».

Там все хватают звездочек с небес,

Наш город гениальностью известен:

Утесов Ленька — парень из Одесс,

И Инбер тоже, Бабель из Одессы.

Багрицкий Эдя тоже одессит,

Он здесь писал свои стихотворенья.

А Саша Пушкин тем и знаменит,

Что здесь он вспомнил

            «чудного мгновенья».

Ты ж мне один-единственный маяк,

И жить теперь так грустно и отвратно,

Ой, «гоб рахмонес», мамочка моя,

Ой, мамочка, роди меня обратно.

В разлуке сердце нервы теребят,

И жить мне без тебя, так это драма?

Ну кто ж теперь заменит мне тебя,

Ах вей, родимая моя Одесса-мама.

(дата неизв.)

Шоферша

Я люблю шофершу крепко, робко,

Ей в подарок от меня коробка,

А в коробке, например, Манто Вам

И стихи поэта Лермонтова.

Ваш гараж неподалеку, прямо,

Он меня к себе привлек упрямо,

По заборам я, голуба, лазаю,

Чтоб увидеть Вас голубоглазую.

В темноте толкнул я гражданина,

А в глазах моих гараж да Нина.

А душа поет как флажолета,

Выпирая из угла жилета.

И когда под звуки нежной флейты

Будешь слушать крики журавлей ты,

Уроню аккорд я с пианино,

Только не у корда спи, о Нина.

(дата неизв.)

«Пошел не спеша, стараясь в груди…»

Пошел не спеша, стараясь в груди

Рыдания превозмочь.

И думал, что, может, нужны не стихи,

А только такая ночь.

Есть в мире тревожное счастье искать,

Идти по кривому пути

Дорогой обрывов, раскатов и скал

За ветром, за стаями птиц.

Есть в мире тревожное счастье искать,

Искать и не находить.

(дата неизв.)

Бродящие под парусами

Взлетайте ж, паруса!

         Стреляйте, вымпела!

И пой, прибой, навзрыд!

Земля тесна, земля стара, земля мала,

А море нынче под зарей горит.

Ори, упрямый ветер! Мы летим с тобой

Вперед, всегда вперед.

Сверкает небо синевою грозовой,

И вымпел воздух рвет.

Ну так вперед! Прибой поет и вал упрям.

Вперед! С зарею берег замер…

Вперед по всем зыбям, по всем морям,

Бродящие под всеми парусами.

(дата неизв.)

Я капитан безумного фрегата

Я капитан безумного фрегата,

Что на рассвете поднял якоря

И в шторм ушел, и шел через пассаты,

И клад искал и бороздил моря.

Отбив рапиры прыгающих молний,

Сквозь мглу морей и штормовой раскат

Он шел в морях, расшвыривая волны

И мачтами срывая облака.

Разрывы смерчей нависали низко,

Но норд как перепуганный бежал,

И горизонт совсем казался близким,

И снова за туманом ускользал.

И вот фиорд. И низкий борт накренен,

И над водой уснули паруса.

Еще темно. Скользят по зыби тени,

И запад скупо звезды разбросал.

Еще темно. И только берег светел.

Но разлетится вдребезги прибой,

Ослепит солнце, прополощет ветер,

И берега растают за кормой.

(дата неизв.)

Корабли уплывают на юг

Корабли уплывают на юг,

Журавли улетают на юг,

Где из моря горы встают,

Где большие звезды поют.

Журавли улетают вдаль

Будет солнце на крыльях плясать.

Корабли уплывают вдаль,

Будет золото на парусах.

А останутся ветер, печаль

Да о птичьем полете тоска.

Корабли уплывают на юг,

Журавли улетают на юг.

Выйди вечером их провожать,

А потом сон приснится о том,

Как летит под нордом вожак,

Задевая за звезды крылом.

Журавли улетают на юг,

Корабли уплывают на юг.

(дата неизв.)

«Над синей зыбью резкий ветер пропоет…»

Над синей зыбью резкий ветер пропоет,

Приплясывая и кружа,

По синей зыби

      в море наш корабль пойдет,

И мачты от порывов задрожат.

Сорвет, взорвет буруны ветер-музыкант,

Просвищет песнь свою,

И пальцы ветра

      тронут струны звонких вант,

И ванты запоют.

(дата неизв.)

Значит — прощай, земля

Берег печаль расставанья таит,

Значит — прощай, земля!

Мы променяли игрушки твои

На быстроту корабля.

В резком норд-весте скрипит такелаж,

Взлет и провала момент.

Вырвется выстрелом вымпел наш,

Взовьется полощущий тент.

Парус по ветру тоскует давно!

Шторм, бригантину креня,

Резким порывом бросает одно:

Что же, прощай, земля!

Машут нам тучи прощанием дня,

Низко над морем бегут.

Мы отправляемся — слышишь, земля, —

Звезды срывать на бегу!

Гребни форштевень, как нож, распластал,

Валятся мачты вперед.

Пенистый след за кормою отстал —

Слышишь, как юнга поет?

Вновь улыбнется нам Южный Крест,

Ветром полны лиселя.

Берег исчез, крепнет норд-вест,

Значит — прощай, земля!

1937

«Это было всегда — и теперь, и давно…»

Это было всегда — и теперь, и давно,