Моя мать смеется - [25]
Было хорошее вино, хорошая еда и смешной молодой человек рядом со мной, и я смеялась, я его подначивала, и мы смеялись от души. Я уже давно так не смеялась. Настолько давно, что уже и не помню, что можно так смеяться.
В Нью-Йорке мне нужно быть осторожной, когда я смеюсь. Я еще иногда смеялась, но гораздо меньше обычного. И мне этого не хватало, я мрачнела и уходила звонить с улицы, чтобы успокоиться.
Там было плохо слышно из-за шума, но я смеялась, и мне было приятно.
Звонила своим друзьям в Париж, и было приятно.
Кто-то сказал сестре, я и не знал, что у тебя такая сестра, такая смешливая.
Ну да, сказала сестра, почему бы и нет.
Недолго я смеялась. Со следующего дня мне уже будет не до смеха.
Я сказала себе, хорошо, что сестра сказала, что для приезда С. момент неподходящий. Моя сестра часто бывает права. И в этот раз она была права, как никогда, впрочем, я знала, что она была права, я не стала настаивать, когда она сказала, что для приезда С. момент неподходящий. В любом случае, не на свадьбу ее дочери. Я не настаивала, и на самом деле я была довольна, хотя и злилась на себя за это. Да, злилась, но говорила себе: тем хуже. И потом была уверена, что С. здесь не понравилось бы, к тому же она была робкой, но не понравилось бы ей не поэтому.
С десяти часов в день свадьбы они уже все были там.
Народу в доме было битком. Фотографы, парикмахеры, визажисты, все были там, и все суетились. Фотографировалось всё, каждая секунда жизни.
Малейший жест, улыбка, остановка на лестнице. Или где-то еще, всё фотографировалось, и нужно было всё время улыбаться.
Моя племянница стояла наверху лестницы. На ней поправляли свадебное платье.
Платье было великолепное, племянница была великолепна и улыбалась. Клара надевала ей фату на голову. Она принимала одну позу, потом другую. И всё, абсолютно всё фотографировалось.
Через какое-то время я почувствовала, что меня достали эти фотографы. Племянница сказала, что это только начало. Сухо сказала, возможно, или с юмором и немного отстраненно. Но, скорее всего, с юмором, ну или я ничего не понимаю. Что я там делала. Всю свою жизнь я была против такого. При этом я побывала на многих свадьбах, особенно в молодости, и каждый раз я пыталась прилично выглядеть и иметь очень радостный и очень молодой вид ради отца. Я еще не знала, что он знает, что я другого жанра, и понимала, что он надеется, что однажды наступит и моя очередь.
Почему, если я была так против, я побывала на стольких свадьбах, а это всегда целая история, потому что на свадьбу нужно наряжаться, и так меня меньше замечали и не говорили, а эта еще не замужем. Чтобы быть своей, вероятно, но я-то своей не была. Нет, совсем не была. И была против. Но, вероятно, недостаточно против, чтобы вообще не ходить. На этот раз это была свадьба моей племянницы – а благодаря сестре у меня была племянница, – и я немного была своей. Я была своей, но чувствовала себя еще более одинокой. Одинокой как никогда. Но у меня были племянница и племянник, и я их обожала. Таким образом, я чувствовала себя менее одинокой.
И, по сути дела, неважно, кто женится или выходит замуж, хотя для них это важно, и для многих других тоже.
Это ничего не меняло, я их любила, и только это было важно.
Для С. всё было бы еще хуже. У нее даже племянницы не было. Моя племянница не была ее племянницей. Она могла бы ею стать, но все вели себя так, словно С. не существует.
Но она существовала, она ждала меня в Нью-Йорке, и она существовала очень отчетливо. Слишком по-настоящему или просто слишком. Красивая, но другой красотой. Слишком серьезной, вероятно. Иногда нежная, иногда вспыльчивая и робкая. Она бы не вынесла эту свадьбу. Такие развлечения были не по ней. Она бы забилась в угол, а все бы видели, что она сидит в углу с отрешенным видом. Она была не такая, как я, она бы не стала пытаться стать своей. Просто замкнулась бы в себе. Она создавала бы плохую атмосферу в тот момент, когда всё было сделано для того, чтобы радоваться. Моей сестре было бы неловко. Муж сестры сказал бы, что это не страшно, но все бы заметили, и тогда, возможно, пробежал бы холодок.
Однако когда в Нью-Йорке она познакомилась с моей племянницей, однажды вечером на прошлое Рождество, мы тогда приехали всего на неделю, когда она с ней познакомилась в итальянском ресторане, с ней и с ее влюбленным женихом, внешне всё прошло хорошо. С. улыбалась, внимательно слушала, как всегда. Я не видела никого, кто бы так слушал. Сначала мне это понравилось. И когда я ей сказала среди прочего, что у меня такое впечатление, будто вокруг меня сжимаются щупальца спрута; я говорила о спруте, что мы были в Греции, иначе я бы сказала что-то другое. Она слушала меня очень сосредоточенно, а потом сказала, мы разомкнем эти щупальца, одно за другим, и спасем тебя.
Она хотела меня спасти. Я это чувствовала. Да, она хотела этого в начале и даже в конце.
Племянница сказала мне, она хорошенькая, но не слишком ли она молода для тебя?
Да, наверное. Я пожала плечами. В ресторане было очень темно. Мы много выпили. Я не передала С. того, что сказала моя племянница, я прекрасно знала, что она ответит, я уже не такая молодая, да и какое это имеет значение.
