Моя леди Джейн - [62]

Гиффорд занял место по левую руку от нее, лорд Дадли – по правую, и пир начался. На стол подавались супы и суфле, пироги и сладости, телятина и оленина… Еды было столько, что Джейн казалось: еще немного – и ее разорвет. Тем людям из деревни, к которым они с Ги ездили однажды ночью, таких запасов хватило бы на неделю. От одной мысли об этой расточительности и излишествах – в то время, когда столько простых англичан страдает от голода, – ее слегка мутило.

Трапеза достигла примерно своей середины – они как раз расправлялись с каким-то очередным мясным пирогом, – когда лорд Дадли вдруг повернулся к Джейн.

– Ваше величество, – произнес он тихо, так, что никто больше, кроме Гиффорда, слышать его не мог, – я полагаю, нам следует обсудить, когда лучше устроить коронацию моего сына. Сегодня, конечно, вряд ли, я уверен, вы очень утомлены, но завтра вечером это будет вполне уместно, не так ли? И у нас останется целый день на подготовку. Я уже выбрал для него корону.

Джейн замерла, не донеся вилку до рта.

– Корону для него?

– Да. Мы объявим Гиффорда королем.

Гиффорда – королем.

Джейн опустила вилку. Ее рука дрожала.

Королем. Вот, значит, каков план. Вот в чем смысл всей этой многоходовой комбинации. Скоропалительный брак. Загородный дом, щедро предоставленный им для медового месяца. Поспешное возведение ее на престол буквально сразу же после сообщения о смерти Эдуарда – в нарушение традиционного церемониала.

Как это все было логично, и как глупо с ее стороны было не догадаться. Через нее и через коронацию Гиффорда лорд Дадли пробивает себе путь к высшей власти в Англии.

– Нет, – вырвалось у нее само собой. Она бросила быстрый взгляд на Гиффорда. На его лице отразилось замешательство, но стерлось мгновенно, как пламя погасшей свечи.

Нос Дадли покраснел.

– Почему же нет?!.

Лицо Джейн ожесточилось. Может, и стоило надеть сегодня корону?

– …ваше величество? – добавил герцог после короткой заминки.

Она понизила голос почти до шепота:

– По нескольким причинам, ни одну из которых я не обязана вам сообщать. Впрочем, самую очевидную, пожалуй, раскрою: Гиффорд – конь.

У Дадли буквально отвалилась челюсть. Это приободрило королеву, и она продолжила:

– Вы только подумайте, – она наклонилась ближе к герцогу, – как может ваш сын помочь мне в управлении страной, если «доступен» он лишь половину суток – причем ту половину, когда большинство порядочных людей мирно спят?

Гиффорд знаком велел мальчику-слуге подать еще вина.

– Я прошу ваше величество переменить решение, – взмолился лорд Дадли. – Если ваш супруг станет королем, это очень укрепит ваши позиции. Люди увидят здесь проявление силы…

Она набрала воздуха в легкие.

– Вот именно. Люди ждут проявления моей силы, а не зависимости от приближенных мужчин.

– Королеве всегда нужен король! – Дадли уже брызгал слюной.

Джейн покачала головой.

– Если вы считаете, что ему нужен пышный титул, я могу сделать его герцогом. Например, герцогом Кларенсом. Как вам?

Гиффорд фыркнул (в образцово лошадиной, надо сказать, манере), поднял кубок и сделал хороший глоток.

– И все же я должен умолять ваше величество передумать. – Герцог помолчал, а затем подступил к делу по новой, только издалека: – Понятно, что сейчас вы переживаете нелегкое время. Давайте не будем торопиться с выводами…

– Вот именно, – холодно согласилась она. – Несомненно, мне станет гораздо легче, когда я попрощаюсь с телом кузена. После этого, наверное, можно будет поговорить и о судьбе принца-консорта.

Лорд Дадли почесал подбородок, причем палец его почти потерялся в глубокой тени кинжаловидного носа, и кивнул.

– Отложим эту беседу до более подходящего случая.

– Да, – согласилась Джейн. – До более подходящего случая.

Она решилась бросить еще один взгляд на мужа. Щеки Гиффорда пылали, а глаза сверкали. Он осушил еще один кубок. Слуга метнулся было, чтобы наполнить его снова.

– Больше не надо! – воскликнула королева, пожалуй, слишком громко. Она протянула руку над тарелкой мужа и положила ее на ободок его кубка буквально за секунду до того, как слуга наклонил над ним кувшин. – Вам уже хватит.

Голоса в обеденной зале приутихли, а потом и вовсе замерли. Все немо уставились на ладонь Джейн поверх кубка, виночерпий застыл в нерешительности, а лицо Гиффорда медленно заливалось багровой краской.

Только тут до Джейн дошло, что этот эффект вызвал ее жест.

Под десятками взоров, полных и смятения и насмешки, она отклонилась от Ги и его по-прежнему пустого кубка, а затем поднялась на ноги.

Участники ужина немедленно последовали ее примеру.

– У меня был тяжелый день, – объявила королева. – Я бы хотела удалиться в свои покои. Возлюбленный супруг мой, вы присоединитесь ко мне?

Возможно, если им удастся толком поговорить, он согласится с нею и скажет все то, что она жаждет услышать: идея с его коронованием глупа и бессмысленна, родилась она в голове у отца, и только отец стремится к ее осуществлению, а он – нет.

Джейн повернулась к Гиффорду. Его скривившиеся в усмешке губы ясно выражали что-то вроде: «Ах, вам угодно, чтобы я вас сопровождал? Ваше дело повелевать, мое – повиноваться». Но на деле он просто предложил ей руку.