Моя гениальная подруга - [89]

Она взяла ее нехотя и как будто через силу.

— Ее подпишут твоим именем? — повторила она вопрос Альфонсо.

Я кивнула.

— Так и напишут: «Элена Греко»?

— Да.

Она вернула мне тетрадь:

— Я не смогу сказать, хорошо это или нет.

— Ну пожалуйста…

— Нет, не смогу.

Но я стояла на своем. Даже сказала, покривив душой, что не отдам статью Нино, если она ей не понравится. Или если она откажется ее читать.

В конце концов она сдалась. Мне показалось, что она вся сжалась, будто ее придавило чем-то тяжелым. Впечатление было такое, словно она с болью выдирала из собственного нутра прежнюю Лилу, ту, что читала, писала, рисовала и строила грандиозные планы — легко и естественно, едва ли не интуитивно.

— Можно я кое-что зачеркну?

— Давай.

Она вычеркнула некоторые слова и одну фразу целиком.

— Можно кое-что переставлю?

— Можно.

Она обвела одно предложение и волнистой линией перенесла его в начало заметки.

— Хочешь, перепишу на другой листок?

— Да я сама перепишу.

— Нет, дай я перепишу.

Она переписала. Возвращая мне тетрадь, она сказала:

— Ты молодец! Неудивительно, что тебе ставят одни десятки.

В ее словах не было иронии, она говорила вполне искренне. Но потом неожиданно резко добавила:

— Больше никогда не показывай мне, что пишешь. Я ничего не буду читать.

— Почему?

Она задумалась.

— Потому что это больно. — Она ткнула себя пальцем в центр лба и рассмеялась.

54

Я вернулась домой счастливая. Заперлась в туалете, чтобы не мешать домашним, прозанималась до трех часов ночи и только потом отправилась спать. Встала в половине седьмого, чтобы успеть переписать текст. Я перечитала страницу, исписанную круглым Лилиным почерком, не изменившимся со времен начальной школы, — в отличие от моего, который стал мельче и прямее. Текст остался моим, только обрел ясность и живость тона. Вычеркивания, перестановки и небольшие добавления, а также ее почерк подарили мне странное ощущение: как будто я сама себя обогнала и бежала шагов на сто впереди себя — бежала легко, полная осознанием своей гармонии с миром, о чем еще вчера и не мечтала.

Я решила не переписывать текст и отнесла его Нино как был, чтобы в моих словах сохранился след присутствия Лилы. Он прочитал его, часто хлопая длинными ресницами, и неожиданно грустно сказал:

— Галиани права.

— В чем?

— Ты пишешь лучше меня.

Я смутилась и стала отнекиваться, но он повторил ту же фразу еще раз, повернулся ко мне спиной и ушел, не прощаясь, даже не сказав, когда выйдет журнал и где я смогу его получить. Его реакция меня разозлила. Я смотрела, как он уходит по коридору, и с ужасом узнавала в его походке походку его отца.

Так закончилась наша новая встреча. Мы опять все испортили. Нино несколько дней игнорировал меня, будто хотел дать мне понять, что писать лучше его с моей стороны непростительно. Меня это бесило. Потом он вдруг смирился с моим существованием и предложил мне ходить из школы вместе, но я холодно ответила, что меня встречает жених.

Сначала он решил, что мой жених — Альфонсо, но как-то раз в школу после уроков прибежала Мариза, которой понадобилось срочно что-то ему передать. Мы с ней не виделись со времен Искьи. Она радостно бросилась мне навстречу и сказала, что очень расстроилась, не увидев меня летом в Барано. Мы как раз стояли с Альфонсо, и я их познакомила. Мариза предложила нам немного прогуляться вместе — все равно брата она уже не застала. По пути она рассказывала нам о своих любовных переживаниях, но потом, убедившись, что у нас с Альфонсо чисто дружеские отношения, полностью переключилась на него. Дома она, разумеется, сообщила брату, что между мной и Альфонсо ничего нет, и уже на следующий день он принялся ходить за мной по пятам. Но меня передергивало от одного его вида. Неужели он такой же, как его отец, хоть и терпеть его не может? Неужели так же истово верит, что перед ним никто не устоит? И настолько самовлюблен, что ни за кем, кроме себя, не признает никаких достоинств?

Я попросила Антонио встретить меня после школы. Он согласился, удивленный и в то же время обрадованный моей просьбой. Я у всех на глазах взяла его за руку, переплетя его пальцы со своими. Раньше я наотрез отказывалась брать его под руку, и не только когда мы передвигались по своему кварталу, — не хотелось казаться маленькой девочкой на прогулке с отцом. Но теперь я знала, что Нино смотрит на нас, и сделала это намеренно. Пусть наконец поймет, кто я такая. Я пишу лучше его, у меня вот-вот выйдет статья в журнале, который печатает и его, я учусь на отлично, и у меня есть парень — и я не собираюсь вечно бегать за ним, как преданная собачонка.

55

Я попросила Антонио пойти вместе со мной на свадьбу Лилы: не оставлять меня одну, разговаривать и танцевать только со мной. Я боялась этого дня, который должен был ознаменовать наш окончательный разрыв с Лилой, и мне хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто меня поддержит.

Эта просьба, должно быть, сильно осложнила ему жизнь. Лила разослала приглашения на свадьбу всем соседям. Мамы и бабушки квартала давно шили себе платья, подыскивали шляпки и сумочки и обходили магазины в поисках свадебных подарков: наборов бокалов, тарелок или столового серебра. Старались они не ради Лилы, а ради Стефано — прекрасного человека, который разрешал платить за продукты в конце месяца. Кроме того, каждая помнила, что свадьба — это событие, на котором никак нельзя ударить в грязь лицом, особенно девушкам, у которых пока нет женихов: на свадьбе можно познакомиться с хорошим парнем, чтобы через пару лет тоже выйти замуж.