Моя доисторическая семья. Генетический детектив - [108]

Институт носит имя Николая Вавилова, одного из самых видных ботаников и генетиков первой половины XX века. Он ездил во все концы земного шара и привозил оттуда семенной фонд – и дикие виды, и сорта, которые издавна возделывались в той или иной местности, во всевозможных природных условиях. Не в последнюю очередь им двигало желание положить конец голоду в России и во всем мире. Он хотел дать людям больше еды, для чего требовалось вывести новое, лучшее зерно. Одновременно Вавилов производил фундаментальные исследования, стремясь узнать, где и как люди начали возделывать землю. Работая над главами этой книги, посвященными происхождению земледелия, я много думала о Николае Вавилове. Как жаль, что он не принимал участия в современных исследованиях ДНК пшеницы, бобовых и других растений, благодаря которым генетики смогли определить, что сельское хозяйство зародилось в регионах Турции и Сирии.

Николай Вавилов работал в Академии сельскохозяйственных наук, в Институте растениеводства и собрал в Ленинграде уникальную коллекцию семян, ставшую важным банком генов; позднее Вавилов стал директором Института генетики Академии наук СССР. Но в начале тридцатых годов против него начал интриговать молодой украинский агроном Трофим Лысенко[20]. Лысенко утверждал, что значение наследственности переоценено. Законы наследственности, сформулированные Грегором Менделем, ошибочны, условия жизни сами по себе могут влиять на наследственность. Пшеница и другие зерновые отлично приспособятся к холодному климату Сибири, если подвергнуть семена правильной холодовой обработке. Слова Трофима Лысенко нашли отклик у Сталина, потому что были созвучны тогдашней идеологии воспитания нового человека. Как новый советский человек должен был развиваться в новых благоприятных условиях, так и злакам и бобовым следовало расти в социалистическом обществе более сильными и здоровыми. Гены были объявлены «буржуазными» и «контрреволюционными». Все определяет среда. Условия работы серьезных советских генетиков стремительно ухудшались. Многих в 1930-е годы арестовали. Николай Вавилов был среди тех, кто держался дольше всех, хотя он недвусмысленно критиковал Трофима Лысенко. Но в 1940 году сталинские наймиты арестовали Николая Вавилова. Ему вынесли смертный приговор, который позже заменили на двадцать лет тюрьмы. Величайший ученый-селекционер России умер от голода в лагере в 1943 году.

Это были годы Ленинградской блокады, длившейся 900 дней. Умерло не менее миллиона жителей, в основном от голода, – почти половина населения города. В банке семян люди сберегали зерно ценой собственной жизни. Они могли бы сварить овсяную кашу из семян овса или гороховый суп из сушеного гороха. Но они этого не сделали. В Вавиловском институте я видела фотографии пятнадцати сотрудников, умерших от голода на своем посту.

Биология и генетика в Советском Союзе, Китае и Восточной Европе еще много десятилетий страдала от последствий лжеучения Лысенко.

Вот о чем я думаю, когда слышу категоричную, необъективную критику генных исследований.

Существует и другая сторона. В Венгрии продаются ДНК-тесты, которые, как утверждается, гарантированно докажут, что среди предков той или иной семьи нет евреев и цыган. Уважаемый в прошлом научный журналист Николас Уэйд из New York Times, работавший также в Science и Nature, недавно опубликовал книгу, в которой содержится ряд спорных выводов. Среди прочего, он утверждает, что естественный отбор должен был привести к различиям в результатах обучения, уровне интеллекта, политическом и экономическом развитии разных стран мира. Сотня ведущих исследователей ДНК – среди них шведы Сванте Паабо и Маттиас Якобссон, датчанин Эске Виллерслев и американец Дэвид Райх – подписали обращение, в котором заявляют, что не поддерживают идеи Николаса Уэйда. Они пишут: «Мы отвергаем утверждение Уэйда о том, что наши исследования легли в основу его предположений. Это неправда». Эта история больно задела меня. Я уважала Николаса Уэйда как коллегу – он много лет работал в научных редакциях самых известных журналов мира. В последние двадцать лет он имел доступ к тем же научным публикациям о генетике, что и я. Однако выбрал ложный путь. Начал высказывать идеи, которые не имеют никакого отношения к исследованиям таких ученых, как Сванте Паабо, Маттиас Якобссон, Эске Виллерслев и Дэвид Райх.

Я испытываю глубочайшее уважение к ведущим шведским исследователям ДНК и генеалогам. Спокойно и грамотно они прокладывают свой курс и в генетике, и в этике. На совместных интернет-страницах они дают достойный отпор людям, делающим в своих комментариях ложные выводы. Их формулировки столь отточены, что истолковать их превратно просто невозможно.

К сожалению, есть блогеры и чаты менее щепетильные. Самые отвратительные формулировки я видела, когда бродила по сети в поисках дедушкиной гаплогруппы R1а. Некоторые участники сетевого общения пытаются продвигать мнение, что R1а – «арийская» группа и ее носители превосходят других. Такие голоса особенно слышны в Индии, но раздаются они и в Европе.

Прискорбно, что это есть. Но это не повод отказываться от ДНК-методов, нового важного инструмента, помогающего исследовать происхождение человека.