Моя доисторическая семья. Генетический детектив - [109]

«Нельзя позволить Гитлеру и через пятьдесят лет решать, что нам исследовать, а что нет». Так сказал Сванте Паабо руководству Общества имени Макса Планка, когда обсуждался вопрос, стоит ли Германии учреждать новый институт антропологических исследований: вспомним роль, которую прежний институт антропологии сыграл в геноциде времен Второй мировой войны.

Нам следует учесть уроки истории, считает Сванте Паабо. И понять самое главное: наука основывается на фактах. Ученый должен работать эмпирически, наблюдая и экспериментируя, а не только теоретизируя. В противном случае очень велика опасность попасть в плен собственных представлений о сути вещей.

Расистские теории популярны у части людей, потому что навешивание ярлыков всегда было свойственно человеческой природе. Но новые ДНК-исследования не поддерживают подобные представления.

Сванте Паабо упоминает о масштабном проекте, в ходе которого сравнивают ДНК-наборы тысяч человек из разных стран мира. Проект очень дорогой – около 120 миллионов долларов.

«И что же мы узнали, выложив такую кучу долларов? Что пигментация кожи зависит от места проживания, что иммунитет у всех разный и что мы по-разному перевариваем то, что пихаем себе в рот, вроде лактозы и алкоголя? Вот спасибо! Я и так все это знал», – говорит Сванте Паабо.

И тут же продолжает: «Но, может быть, проект стоил своих денег, если подумать, чего нам не удалось найти. Например, в том, что касается работы клеток мозга, мы не нашли никаких различий у людей из разных стран мира. И сегодня это доказано».

Еще один ученый, сделавший неоценимый вклад в написание этой книги, – Маттиас Якобссон. Я приезжаю к нему в Центр эволюционной биологии в Упсале и иду мимо здания, где в двадцатые-тридцатые годы располагался деканат Государственного института расовой биологии. Он находился рядом с кафедральным собором, напротив архиепископской резиденции; сейчас этим помещением владеет Комитет государственной собственности. Перед деканатом табличка, на которой перечислено, какие учреждения занимали это здание. С 1869 года по 1951 год в здании размещались «администрация Упсалы, Упсальский университет и педагогическое училище». Ни слова об институте расовой биологии.

Едва ли так можно выучить уроки истории.

Кабинет Маттиаса Якобссона расположен всего в нескольких сотнях метров от места, где находился первый в мире институт расовой биологии. Маттиас считает, что, как упсальский генетик, он обязан внести свой вклад в историю университета и не имеет права оставаться в стороне от обсуждения проблем института расовой биологии. Якобссон регулярно читает научно-популярные лекции о генетической вариативности людей из разных частей света. И подумывает организовать совместно со специалистами по истории идеологии курс этики и истории для студентов-генетиков. Подобно Сванте Паабо, Маттиас Якобссон считает, что ученый XXI века не должен находиться под влиянием идей Гитлера и расовых биологов.

Вот, например, саамы. Они подвергались лженаучным замерам черепов, которые проводил Херман Лундборг, их унижали, заставляя фотографироваться голыми, публиковали оскорбительные формулировки, характеризующие их расу и национальный характер.

«Но сегодня – изучать саамов значит всего-навсего изучать происхождение других шведов. Будет хуже, если мы станем избегать этого вопроса и решим не изучать те или иные группы. Может быть, в будущем этот вопрос потеряет свою остроту», – говорит Маттиас Якобссон.

По моему мнению, частным лицам тоже не стоит оставаться в стороне от генеалогических ДНК-анализов лишь из-за возможных злоупотреблений и ошибочных толкований. Однако определенные этические проблемы существуют, и о них лучше знать заранее.

Насколько я понимаю, самый большой риск – это неожиданная и нежелательная информация о родственных связях, особенно об отцовстве, которое у многих может оказаться не тем, о каком они заявляют. Конечно, ошибочно приписанное отцовство бывает не так часто, как утверждается, – я слышала о десяти процентах, но это вряд ли соответствует истине. И все же многие дети растут, не ведая правды о своем отце. (И даже о матери, хотя такое встречается реже.) В этих случаях правда может оказаться шоком, и не только для человека, который решился пройти тест, но и для его близких. Проведение ДНК-анализа требует определенного психологического настроя. К тому же многие генеалоги уговаривают пройти тест и родственников, и тогда нужно еще крепче подумать, готовы ли вы узнать ту правду, которая может выйти на поверхность.

Другая принципиальная проблема – информация о наследственных заболеваниях. Мое первое ДНК-исследование (тест исландской фирмы deCODE) содержало такую информацию, хоть и довольно расплывчатую. Сейчас deCODE обанкротился. Накопленные базы данных о возможных болезнях и о родственных связях перешли предприятию 23andMe, но медицинская деятельность фирмы сейчас ограничена правилами, установленными американским Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов.

Генетико-генеалогические тесты, которые я описываю в этой книге, созданы не для получения медицинской информации. С моей точки зрения, исторические и медицинские исследования должны держаться как можно дальше друг от друга. С информацией о тяжелых наследственных болезнях пусть работают медики в больницах, а не частные лица в интернете. Хотя чисто теоретически профессионал может вычислить возможные заболевания на основании данных, полученных в ходе расширенного генеалогического теста. Поэтому стоит быть аккуратнее с логинами и паролями и крепко подумать, прежде чем делиться полученной информацией с окружающими.