Моя доисторическая семья. Генетический детектив - [104]

В детстве мама несколько раз ездила летом на каникулы в Брунскуг. Увы, мне так и не удалось сподвигнуть ее на подробный рассказ о Каролине.

Если вернуться еще на поколение назад, к бабушкиной бабушке Кайсе Гулльбрандсдоттер, то от нее остались два письма. Кайса написала их своей внучке Берте – моей бабушке, – когда Берта училась в учительской семинарии в Стокгольме. Почерк четкий и красивый. Написано почти без ошибок, хотя Каролина ходила в народную школу всего несколько лет. В письмах говорится, что зима выдалась суровая и очень снежная. Однако мужу Кайсы удавалось выбираться в поселок и на почту при помощи снегоступов, хотя у него часто и подолгу болела спина. Все это время старики жили не одни – у них снимали жилье лесорубы.

Немного больше о бабушкиной бабушке Кайсе Гулльбрандсдоттер я узнала из книги бабушкиного брата Гуннара.

Гуннар Турессон был певцом, он исполнял песни на стихи своего покойного зятя Дана Андерссона. В двадцатые-тридцатые и в начале сороковых годов Гуннар Турессон был очень популярен. Он играл на лютне, пел и написал музыку к нескольким популярным песням своего времени: «Я жду у лесного костра», «Девушка из Бакафалля» и «Баллада о музыканте при дворе французского короля». Но после Второй мировой войны шведы охладели к песням. Турессон вернулся в Вермланд и занялся собиранием фольклора. Он ездил по деревням с магнитофоном и записывал старые народные песни и «попевки», которыми приманивали коров и изгоняли троллей. К сожалению, он стирал песни, как только записывал ноты мелодий, так что ни одной записи не осталось, объяснили мне в Шведском песенном архиве.

В автобиографии «Песни и воспоминания скальда» Гуннар Турессон рассказывает, как они с бабушкой Бертой – естественно, по инициативе последней – летом 1917 года прошли пешком несколько десятков километров, чтобы помочь бабушкиной бабушке Кайсе. Тогда они прожили у нее несколько недель. Незадолго до этого Кайса овдовела, но продолжала держать коров и овец, которых «закликала» каждое утро и каждый вечер. Через несколько лет Кайсу в один далеко не прекрасный день так скрутил ревматизм, что она не смогла вечером снять с плеча плетеный короб и всю ночь так и проспала с коробом на спине. Прабабушка Каролина решила забрать Кайсу к себе в Брунскуг. Три года Кайса оставалась прикованной к постели, а потом умерла. Ее тело увез катафалк. Так Кайса впервые проехалась на машине.

В своей книге Гуннар Турессон пишет, что, когда он был маленьким, его бабушка учила его финским словам и выражениям. Она говорила: «Неся в варежке зерна ржи, наши финские предки покинули Саво и осели в Гуннарскуге». Моя мама тоже рассказывала, что мы ведем начало от лесных финнов – общины, которая в XVI–XVII веках перебралась из области Саво и карельских лесов на территорию современной Швеции, чтобы заняться подсечным земледелием. «В жилах твоей бабушки много финской крови. Вот откуда у тебя высокие скулы», – часто говорила мама.

Вопрос в том, правда ли это.

Несколько лет назад на книжной ярмарке в Гётеборге я наткнулась на стенд, где собрались несколько генеалогов. Может быть, именно там и началась эта книга.

Я попросила генеалогов поискать данные о моей бабушке и прабабушке и была поражена тем, как ловко они, имея столь скудные сведения, ориентировались в своей базе данных. Всего через несколько секунд они нашли бабушку Берту, прабабушку Каролину, бабушку бабушки Кайсу и ее мать Карин Свенсдоттер.

И на этом процесс прервался. В базе не было данных о том, где родилась Карин Свенсдоттер, мать бабушки моей бабушки.

Но во мне уже проснулось любопытство. Несколько месяцев спустя я связалась с уже упомянутым приятелем-сокурсником, известным генеалогом Хоканом Скугшё. Он тоже углубился в поиски. Хокану удалось кружным путем найти то, чего не смогли найти генеалоги с книжной ярмарки. Он сумел доказать, что Карин Свенсдоттер была незаконнорожденной дочерью некой Анники Свенсдоттер, рожденной ею в фабричном поселке Хилльрингсберг, к югу от Арвики. Увы, Анника Свенсдоттер умерла, когда ей было всего сорок пять лет, «в крайней бедности», как гласит запись в церковной книге. Сама Анника, в свою очередь, была дочерью женщины, которую тоже звали Карин – совсем как меня.

Летом 2012 года я отправилась в Хилльрингсберг, чтобы узнать больше о Карин Гудмунсдоттер, матери бабушки бабушки моей бабушки, женщине, которая родилась в 1735 году.

Хилльрингсберг расположен на берегу продолговатого озера Глафсфьорден – за красивый блеск его здесь называют «Стеклянным». С воды открывается живописный вид на большую белую усадьбу, обращенную верандой к воде.

В XVIII веке в Хилльрингсберге был небольшой металлургический завод, на котором производили прутковое железо и гвозди. Еще там были мельницы и лесопилки. Карин Гудмундсдоттер, судя по всему, жила на лесопилке под названием Недре-Соген. Она располагалась рядом с речной стремниной, недалеко от господского двора. Я пытаюсь представить себе, как выглядело это место в XVIII веке, когда здесь жила Карин Гудмундсдоттер. Поток грохочет, заглушая прочие звуки, – наверное, так же он грохотал и в то время. Старые бараки сгорели, кузницы больше нет. Вместо них высится предприятие по производству солнечных батарей для крыши, одно из самых крупных в Скандинавии.