Моя деревня - [35]
Он уходит.
Ну что, Кузьма! Ты говорил — ничего не выйдет! Нет, миленок, сейчас не пятидесятые годы. Сейчас новое время.
Часть комнаты сельхозуправления. За столом М а р и я И в а н о в н а.
Входит К и с е л е в.
К и с е л е в. Здравствуйте, родное сельхозуправление.
М а р и я И в а н о в н а. Обратно к нам, Николай Иваныч?
К и с е л е в. Не говорите, Марь Иванна! Аж до главка, до самой Москвы, дошел — ничего не выходил. К вам вернули.
М а р и я И в а н о в н а. Ну что вы такой беспокойный? Потерпите. Механизируем. Не только ваши, все фермы в районе механизируем.
К и с е л е в. О, Марь Иванна, вы тут носом окуней ловите, а у меня из бригады молодежь бежит. Уходит в армию и — ку-ку, пишите письма. Выручай, Марь Иванна! Всего двести метров труб надо для подачи воды. А?
М а р и я И в а н о в н а. Нету. Понятно? Нету!
К и с е л е в. И депутат наша, Екатерина Максимовна, вам кланяется, просила от всего сердца…
М а р и я И в а н о в н а. Знаете что?.. Я вас научу. Кто у вас шефы?
К и с е л е в. Механический завод. А что?
З а т е м н е н и е.
К и с е л е в выходит к правому порталу, где его ждет Ч е р н о в а.
Ч е р н о в а. Ну что?
К и с е л е в. Деньги при тебе?
Ч е р н о в а. Выписывают наряд?
К и с е л е в. В ресторан надо идти.
Ч е р н о в а. Да ты что, свихнулся? Или Кузьма прав?
К и с е л е в. Поведу шефов… с черного хода… Ну?! Где деньги-то?
Она достает из мешка модную сумочку, роется в ней, а затем из сумочки извлекает платок, в котором завязаны деньги.
Ч е р н о в а. Двадцатки хватит?
К и с е л е в. Все давай, Максимовна.
Ч е р н о в а. Двести рублей? Да ты что, Николай Иваныч?! Это ж колхозные, не свои. Да нешто так можно? Нас же засудят с тобой. Мне же ни в жисть такого позора люди не простят.
К и с е л е в. Ты не пойдешь. Я один управлюсь.
Ч е р н о в а. Так ведь ты не пьешь, Иваныч?
К и с е л е в. А, да ладно… Сам понимаю, что безобразие это. Но если «не положено», а надо? Тут на такое пойдешь… Ну, давай, что ли…
Ч е р н о в а (подавая деньги). Ой-и, погибель на нашу головушку-у-у! Ой-и, стыд-стыдобушка нам теперича…
Киселев медленно уходит в сторону, а она все причитает. Потом свет постепенно меркнет, звучит перезвон Кремлевских курантов, из темноты выходит п р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й.
Часть большого светлого зала.
П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й (продолжая чтение). «…Чернову Екатерину Максимовну, доярку колхоза «Красный партизан», Веснянского района, депутата областного Совета депутатов трудящихся, с вручением ей ордена Ленина и Золотой медали «Серп и Молот».
Аплодисменты. Из темноты, приодетая, выходит Ч е р н о в а. Подходит к столу. Какой-то солидный м у ж ч и н а — он находится в полутьме — что-то говорит ей. Она некоторое время стоит спиной к зрительному залу, а когда повернется лицом к залу, на груди будет сверкать орден Ленина и Золотая Звезда Героя. Она очень взволнована. Подходит к рампе.
Ч е р н о в а. Я бывала в чужих странах. Всякое, и притом многое хорошее, повидала. Но вот чтоб простой доярке вручали такую награду, какими награждают ученых, писателей… Нет, такого нигде, кроме нашей Родины, не увидишь. Это значит — как же ценит партия труд рабочего и колхозника! Это значит — как же теперь-то я должна работать! О господи! Голова кругом идет… Нет уж, теперь я механизацию пробью!
Аплодисменты.
АКТ ПЕРВЫЙ
Дом Черновых. Большая светлая комната. Рядом с большой печью, что возле входа, сервант с хрустальной посудой. Над сервантом в двух больших рамках, повешенных вплотную друг к другу, портреты молодых Черновых. Обе рамы окаймлены расшитыми полотенцами. Под окнами диван-кровать. А над диваном ковер или гобелен с оленями или лебедями. Над ковром в большой раме под стеклом фотографии родственников. Фотографии самых разных размеров. И эта рама окаймлена расшитым полотенцем. В стороне стол под ослепительно белой скатертью. На столе современная настольная лампа, ваза с бумажными цветами и радиоприемник «Спидола». В красном углу, на полированном столе, телевизор. Слева дверь в комнату Ларисы, справа дверь в комнату Боброва. Предрассветные сумерки. В комнате полумрак. За перегородками горит свет. Л а р и с а со сползшим на плечи платком сидит за столом в большой комнате и устало смотрит на К и с е л е в а, сидящего напротив нее.
Пауза.
Л а р и с а. Ну, судите, судите. Не уберегла, не сумела.
К и с е л е в (сокрушенно разводит руками). Все было сделано по инструкции, все по-научному, а он сдох… Ну что же делать?
Л а р и с а. Я маму ослушалась. Она велела в холод, а я в тепло потащила. Думала, раз теленок маленький, стало быть, ему тепло самая польза, а вышло… (Плачет.) Гнать меня с фермы, гнать надо…
Лариса поднимается и идет к двери, Киселев — за ней.
К и с е л е в. Ни к чему эти такие твои слова… Ни к чему. Вот приедет Катерина Максимовна…
Л а р и с а. Вот приедет мама, и уеду я к брату в город. Все равно нам здесь, в этой бригаде, света, видно, не дождаться. Васька отслужил и чего-то не больно поспешил в нашу деревню, а в городе на производстве устроился. И все там, что угодно. И удобства разные, и теплота, чистота… Молодых парней в общежитии триста штук, и все холостые… И мой Женька-студент тоже там… Простите, дядя Коля, но больше нет моей мочи. Нет моих сил и возможностей.