Моя борьба - [68]

Вообще, большинство музыкантов разочаровали Машку, находясь в кругу своих девушек и жен, дома.

Может, это их девушки так портили картину? Большинство их было очень какими-то простыми, ничем не блещущими, бледными по сравнению со своими мужчинами музыкантами. Музыканты все-таки, если и были интеллектуально лимитированными людьми, они знали какой-то секрет, ведущий к потаенным закуткам в душах слушателей, они были талантливыми людьми. Они могли заставить народ беситься или, замолкнув, слушать. А их женщины?

Жена Филиппа № 2 ждала ребенка и ткала ковры. Мещанские до тошноты, из акрилика. С какими-то солнцами и козочками. Не содрав, хотя бы с Сони Делоне, дизайн! У Мишеля-басиста была белая маленькая девушка с коротенькими волосками и с очень коротеньким впечатлением о себе, оставшемся у Машки. Может, поэтому он ее в конце концов и бросил, влюбившись в темпераментную и злоебучую югославку? Но эта тоже особенно не блестала — просто хотела все время ебаться с басистом, отвлекая его от музыки. У русских музыкантов были домашние жены. И Машка все время хотела крикнуть: «Мужики, что же это за бабы у вас такие бледные амебы?!» Но, может, так и должно было быть в ячейках, в парах, в семьях. Кто-то один блестит и ведет, а второй рядом. Тихо и просто. Может, поэтому — думала Машка — у нее и с писателем ничего не получилось? Они оба блестели и хотели вести. И в то же время Машка, например, не любила и не хотела, чтобы писатель присутствовал бы во время репетиций ее с музыкантами. Или чтобы Марсель вот сидел бы рядом. Так же как она и не любила, когда музыканты приводили своих баб. Даже если бы они были блистательными. Это все портило. Нарушало и разрывало невидимую нить их круга, их кольца. Потому что это был такой кружок, в котором свои законы, свои нормы поведения и общения. И постороннему показалось бы это ненормальным. Потому что это как в спортивной команде — где одни мужики. И музыканты к певице своей относятся, как к члену команды — мужику! Они ей, певице, как мужику в этой команде, кричали — «Эх, мудак, куда мяч подал? держи, раззява! Справа заходи, пизда! Здорово подачу сделала!.. Эх, жопа!» не было никакого разделения в этом кружке. Это было тяжело, и хотелось иногда, чтобы смотрели именно как на женщину. Но это было невозможно. Все бы тогда просто перетрахались, передрались, поругались, кто-то сделал бы подлость, репетиции бы отменили. Кружок бы распался… Поэтому они были как бы бесполыми или андрогинами: ни мальчик, ни девочка, а то и другое сразу. Вот и Леша для Машки был — балалаечник Леша, а это уже не мужчина. И Машка была для него — корешок, так он ее и называл.

— Теперь тебе надо сделать решетки на окна. Сетки натянуть. Я тебе говорил, что он вывалится. Он же не знает, что там, за окном… Куда же твой мудак смотрел? — Леша разливал по бокалам пиво Эрнеста-контрабасиста.

Сам Эрнест играл с мини-оркестром, так что в костюмерной никого не было, и Машка сидела за полом Леши и Эрнеста, где они разгадывали кроссворды. Пиво Эрнеста было принесено им из дома. Немецкое.

— Решетки это ужас. Я там повеситься захочу. И так иногда тошно… Сейчас, правда, не очень.

Густым басом подвывая,

Вышла самая большая,

Догадались все легко.

Что пиздец недалеко! —

было придумано о Маше. Полякам досталось больше всех в частушках. «А сало русское едят!» — был общий смысл их. Ну да, песенки поют русские, денежки ими зарабатывают, а русских хаят.

— Маша! Идите там… Вас ждут не дождутся… Хуй этот Кашоги, — прокричал сверху, не спустившись до конца вниз, с лестницы, югославский метрдотель Валерий. — Идите, а то они все Шампанское выпьют! — сострил он.

Машка скорчила гримаску удивления и-посмотрела на себя в зеркало — она была на редкость неярко накрашена, а отсюда — моложе.

— Иди-иди, заработаешь деньги. Не напивайся только. Помни, чему тебя учила блядь, то есть летчица Таня, — засмеялся Леша.

Летчица Таня через неделю после Машкиного появления в «Разине», на встрече Старого русского Нового года — эта абракадабра повторялась и в названиях русскоязычных газет: «Новая мысль», «Новое русское слово», и все они были старыми, старыми, старыми… — увидев певицу, сказала: «Красивая какая девка! Будут сложности, приходи. Таня поможет?» У Тани был свой бардак. Эта Таня сразу показала Машке знаменитый прием. Их как раз пригласили за столик Танины клиенты, отмечавшие русский Новый год в «Разине», и, конечно, угощали шампанским. Таня пригубила и держала бокал высоко в руке, затараторив что-то сразу, заговорила им глаза и уши и незаметно для них, но очень заметно для Машки… выплеснула! шампань за спину. Через плечо, наклонив бокал. Видимо, слегка облив декольтированную спину, но и виду не подав! Захохотав громко! Следующий трюк был в другую сторону. Опять, с полным бокалом, она наклонилась к друзьям за столом, а бокальчик в руке держала на самом краю стола. И незаметно наклоняла его, так, что шампань лилась вниз, видимо, ей на юбку. Но вот, вероятно, почему все артистки да и владельцы бардаков были в неимоверных юби-щах. Чтобы не промокать сразу! Пол в «Разине», как и в Танином бардаке, был весь залит тысячефранковым шампанским — поэтому там никогда не было яркого света, видимо, не для ambiance