Мой путь в Скапа-Флоу - [26]

Да, в эти годы везде стали обычными нужда, нищета, отчаяние и безнадёжное будущее… Нужно было быть чрезвычайно стойким, чтобы вынести всё это…

После обеда меня вызвали к руководителю лагеря. Он встретил меня перед входом в свою камеру. Рядом с ним стоял руководитель колонны «Хундсгрюн».

— Товарищ Прин, — обратился ко мне Лампрехт, — я назначаю вас руководителем седьмой группы.

— А Нестлер? — спросил я.

Нестлер был моим прежним руководителем.

— Нестлер станет управляющим хозяйством, — ответил он.

Я щёлкнул каблуками и отошёл. Конечно, меня радовало, что меня продвинули так быстро. Но чувство радости было слегка омрачено последующими событиями…

Утром при построении моё назначение было объявлено официально. Для меня мало что изменилось. Я всё так же должен был снимать дёрн и копать канаву. Время шло, и наша работа становилась всё тяжелее. Наступил октябрь со своими туманами и дождями. Мы увязали в болоте. Не раз нас застигал ливень, и мы возвращались в замок промокшие до нитки.

На пасху нас проинспектировал глава местного управления. Это был длинный, тощий субъект, настоящая канцелярская крыса. Мы прозвали его «замученным петухом». Обходя наше хозяйство, он непрерывно журчал обо всём с показным знанием дел и вёл себя, как наш кормилец, потому что военизированная трудовая повинность получала дотации из окружной кассы.

Утром следующего дня он появился в обществе толстого лысого господина, который оказался инспектором министерства внутренних дел Саксонии. Они оба пошли с руководителем нашей колонны через луг, останавливаясь тут и там на рабочей площадке и делая разные замечания.

Я был убеждён, что они ничего не понимали в дренажных работах. В особенности толстяк из министерства, который за свою жизнь наверняка не выдрал из земли ни одного пучка травы.

Всё это утро шел мелкий дождь. Для этой поры это было обычным. Но тут с гребня горы надвинулась тёмная туча, и дождь хлынул струями.

В трудовой колонне было принято при мелком, моросящем дожде продолжать работу, а при начале ливня прятаться от него в строительной будке или на опушке леса.

«Замученный петух» и господин из министерства уже давно стояли там с руководителем колонны.

Мы посматривали на руководителя колонны, но он не подавал нам знака, разрешающего уйти в укрытие. Люди начали недовольно ворчать. Я бросил свою лопату на траву и подошёл к ним.

— Скажи, как долго ты собираешься держать нас под дождём? — обратился я к руководителю колонны.

Он пожал плечами:

— Понимаешь, инспекция.

— Ну, если у тебя самого не хватает смелости, тогда тебе лучше передать право руководства другому.

— Кому? Тебе, что ли? — с вызовом спросил он.

— А почему бы и нет.

— Хорошо, я передаю тебе руководство колонной, — сказал он.

При этом он явно почувствовал облегчение. Я подождал, пока он не отошёл. Затем свистнул. По этому сигналу мои люди бросили работу и помчались к строительной будке.

«Замученный петух» набросился на меня:

— Как это называется? — фырчал он. — Почему вы разрешили людям уйти?

— Так дождь же идёт! — ответил я.

На мгновенье он поперхнулся от моей наглости. Тут вмешался толстяк из министерства:

— А куда ушёл ваш руководитель колонны?

— Наложил в штаны! — меня понесло.

Толстяк опешил. Однако через мгновение распорядился:

— Дайте команду продолжить работу.

— Не дам.

— Я приказываю вам по службе!

— Приказы я получаю от моего лагерного руководителя.

— Посмотрим! — сказал «замученный петух» угрожающе. — Кто вы вообще?

— Руководитель группы товарищества Прин.

Он вытащил книгу и сделал какие-то пометки.

— Так, — сказал он. — Вы прикажете людям продолжить работу?

— Я уже сказал: нет!

— И почему же? — снова включился в разговор толстяк.

— Я ответственен за здоровье своих людей.

— Так, — сказал «замученный петух», — с меня достаточно. Господин инспектор, пойдёмте, пожалуйста. Оставаться здесь далее не имеет смысла.

Они вышли под дождь и лугом пошли вниз к шоссе. Так и шли они рядом, маленький толстяк и худой верзила. На шоссе их уже ждал служебный автомобиль. Они сели в него и уехали.

Когда мы вернулись в замок, меня вызвали к руководителю лагеря.

Толстяк из министерства и «замученный петух» с Лампрехтом находились в его камере. Они сидели со злорадными физиономиями, как примерные мальчики, которые наябедничали на товарища, и теперь предвкушают наказание проказника.

— Товарищ Прин, расскажите, что случилось в «Хундсгрюн», — строго сказал Лампрехт.

Я коротко доложил.

— Это так, господа? — спросил их Лампрехт.

Оба согласно кивнули.

— Так как ваш прежний руководитель колонны в понедельник уходит, с этого момента я назначаю на эту должность вас, товарищ Прин, — сказал Лампрехт.

— Благодарю вас и обещаю быть верным своему долгу!

— Но… — запыхтел толстяк из министерства.

Он встал. Вслед за ним поднялся и «замученный петух».

— Вы раскаетесь в этом, господин Лампрехт, — сказал толстяк повышенным тоном.

Однако вслед за этим никаких мер не последовало…

Через месяц Лампрехт ушёл в отпуск и назначил меня исполняющим свои обязанности.

Если моё предыдущее выдвижение на должность руководителя колонны в лагере восприняли довольно спокойно, то теперь старожилы были взбешены. Я отчётливо видел это по выражениям их лиц. Особенно обойдёнными чувствовали себя «старики» со стажем пребывания в лагере около двух лет. Открыто мне никто из них ничего не говорил, потому что в лагере была установлена строгая дисциплина. Но в общении со мной преобладал раздражённый тон. Чтобы завоевать их расположение, мне нужно было проявить свою заботу о них…