Мой отец Соломон Михоэлс. Воспоминания о жизни и гибели - [28]
Безусловно, наш дом отличался от всех других, которые я знаю. Устойчивость и прочность быта просто претили отцу, и поэтому наш безалаберный, бестолковый дом хронически пребывал в состоянии временного устройства, что совершенно не мешало самым разнообразным и интереснейшим людям толкаться у нас с утра до вечера.
Денег никогда не было. Одеты все были из рук вон плохо, но ничуть этим не тяготились. В одном из писем папа писал мне: «…если бывают денежные затруднения, то только от моего характера, который не умеет рассчитывать и экономить, как это делают другие люди».
Наверное, поэтому весь наш быт строился на слове «пока». Вместо кровати «пока» покупался матрас, затем какой-нибудь подвыпивший умелец приделывал к нему козлы. Старый Элин сундук заменял собой шкаф, и в него «пока» складывались самые неожиданные и невероятные вещи: старинная бабушкина кружевная накидка и папины стенограммы, разрезной нож из слоновой кости и флакон от маминых духов, рецензии на спектакли и пронафталиненные зимние пальто.
Перспектива «генеральной» уборки вызывала неизменный протест, а если за этажерку, служившую «пока» вешалкой, заваливалась вдруг любимая потертая кепка, папа решительно заявлял: «Нечего лезть, поднимем, когда надо будет!»
Вот это «поднимем, когда надо будет!» было основой основ нашей домашней жизни.
Работа с Бергельсоном заставляла отца превозмогать себя, что стоило ему огромных усилий. Возвращаясь с репетиций, он ложился на мамин диван с тем же отсутствующим, отрешенным выражением лица, которое я наблюдала у него все эти месяцы. Видимо, рядовая постановка, какой была «Мера строгости», не могла вывести отца из затянувшейся депрессии.
Не помню, как и когда впервые заговорили дома о «Короле Лире». Вообще сыграть Лира отец мечтал чуть ли не с детства. Его соученики по Рижскому реальному училищу рассказывали, что он едва не до слез потряс старого учителя литературы, прочитав на уроке сцену проклятия Гонерильи. Присутствовали они и при том, как учитель предсказал своему ученику будущее великого актера. Так что о роли Лира отец мечтал давно. Вот что он сам рассказывал об этом в статье «Моя работа над „Королем Лиром“ Шекспира»:
В 1932 году в моей жизни было много горя. Я потерял за очень короткий срок несколько близких мне людей. Эти тяжелые утраты настолько выбили меня из колеи, что я стал подумывать вообще бросить сцену.
Выходить на сцену и играть свои старые роли стало для меня невыносимым. В этих ролях были комедийные эпизоды, смешившие весь зрительный зал. Мне же этот смех казался чуждым. Мне было завидно, что люди могут смеяться. Я сам был тогда внутренне лишен этой возможности. Я твердо решил уйти из театра.
Но мои товарищи по театру, желая вернуть мне интерес к жизни и к работе, все чаще и чаще говорили: «Вот вы сыграете Лира…»
Во мне жило первое школьное впечатление о трагедии, я помнил, как плакал мой учитель, когда я читал последний акт. С тех пор я к трагедии больше не возвращался. Детские воспоминания сохранили мне только пессимистическую сторону трагедии. Я помнил, что там происходит катастрофа, гибель. Это как нельзя соответствовало моему настроению. Внутренне я, очевидно, понимал, что освободиться от тяжести давившего на меня горя можно, только с головой окунувшись в работу. И я начал серьезно подумывать о том, чтобы поставить «Короля Лира» у нас в театре.
…Помимо юношеского увлечения за Лира говорило еще следующее: ГОСЕТ — театр еврейский. Актерам этого театра легче играть в пьесах, которые имеют определенный национальный колорит. В «Короле Лире» такой колорит можно было угадать и обнаружить, ибо, на мой взгляд, эта трагедия Шекспира во многом сродни библейским легендам. Я бы сказал даже, что это притча о разделе государства в вопросах и ответах.
В первые годы моей жизни я учился в еврейской школе, там мне приходилось изучать всякие теологические науки (Библию, Талмуд, комментарии к Талмуду). Кроме того, и быт в доме моих родителей был очень патриархален; он был весь пронизан религиозными представлениями, которыми жил отец. Не повлиять это на меня не могло. Своеобразная поэзия этих книг вошла в мое сознание. Трагедия о короле Лире была по самому образному строю своему близка этой древней поэзии. И я наконец решился.
Михоэлс действительно с головой окунулся в работу. Наши крохотные комнаты постепенно все более заполнялись бесчисленными книгами русских и немецких переводов Шекспира, которые приносили папе старички букинисты.
Когда бы я ни проснулась, сквозь приоткрытую дверь я видела папу, расхаживающего по узкому коридору с книгой в руках. Только глубокой ночью он имел возможность сосредоточиться на своей работе, ибо остальное время суток его буквально рвали на части. Дома, на приемах, в театре, на художественных советах, в гостях — всюду люди. Только ночью он оставался наедине с самим собой.
Впрочем, и ночью случались неожиданности.
Однажды темным зимним утром я проснулась и обнаружила, что папы нет дома. Я бросилась звонить вниз. К телефону подошел Чечик и от папиного имени попросил меня немедленно спуститься. Папа, обложенный подушками, сидел на диване у Зускиных и слушал радио.
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.