Мой любовник - [25]

Бросив футболку на пол, он протянул руку и достал древний дневник в кожаном переплете.

Эта вещица пробыла у него уже шесть месяцев, но Джон так и не открывал ее.

Это была единственная вещь, доставшаяся ему от отца.

Так как ему нечего было делать и некуда спешить, он перевернул страницу. Они были сделаны из пергамента и пахли стариной, но чернила по-прежнему оставались разборчивыми.

Джон подумал о тех записках, которых в «У Сэла» писал для Треза и Айэма и задался вопросом, похож ли его почерк на почерк отца. Так как записи в дневнике были сделаны на древнем языке, то не было способа это проверить.

Сосредоточив взгляд своих уставших глаз на странице, он начал изучать символы, как штрихи чернил выводили их форму. Исправлений и зачеркиваний не было, и хотя страницы не были разлинованы, его отец создавал ровные, аккуратные строчки. Джон представлял, как Дариус склонялся над страницами и писал при свете свечи, погружая гусиное перо…

Его прошила странная дрожь, заставив задуматься, не болен ли он…, но тошнота мгновенно прошла, когда Джон увидел образ.

Огромный каменный дом, мало отличающийся от того, в котором они сейчас жили. Комната, обставленная изысканными вещами. Торопливая запись на страницах дневника была сделана за столом перед грандиозным балом.

Теплый и мягкий свет свечи.

Джон тряхнул головой и продолжил листать. Иногда, переворачивая страницы он, не только рассматривал линии символов, но и начинал вчитаться в них…

Цвет чернил сменился с черного на бурый, когда его отец описывал свою первую ночь в военном лагере. Как он замерз тогда. Каким был напуганным. Как сильно скучал по дому.

Каким одиноким себя чувствовал.

Джон сопереживал мужчине, оказавшемуся в том месте, где не было разделения между отцом и сыном. Несмотря на огромный промежуток лет и расстояние в целый континент, он словно ощущал себя в шкуре своего отца.

Да. Он был точно в такой же ситуации: во враждебной реальности с множеством темных углов… и не было родителей, которые бы поддержали его, когда умерла Вэлси, а Тор превратился в живой, дышащий призрак.

Трудно было сказать, в какой именно момент его веки опустились и остались в таком положении.

ГЛАВА 8

СТАРЫЙ СВЕТ, ВЕСНА, 1671 ГОД

Дариус материализовался в густом лесу, принимая форму рядом с входом в пещеру. Сканируя окружающую его ночь, он прислушивался к любым звукам, достойным внимания… Неспешно текущий ручеек обступили олени, в сосновых иголках посвистывал ветерок. Дариус мог слышать собственное дыхание. Поблизости не было людей или лессеров.

Задержавшись еще на мгновение, он скользнул под навес пещеры и вошел в естественного происхождения, созданного еще эрой назад, пристанище. Продвигаясь все дальше и дальше вглубь, Дариус ощущал запах сгущавшегося воздуха, который так презирал: затхлая грязь и промозглая сырость, напоминающая ему о военном лагере…, и хотя он выбрался из этого адского места к двадцати семи годам, воспоминания о времени проведенном с Бладлеттером, даже сейчас вызывали у него тошноту.

У дальней стены проведя рукой по влажному, неровному камню, он нащупал железный выступ, скрывающий отпирающий механизм двери. Послышался приглушенный стон вращающихся петлей, а затем часть пещерной породы скользнула вправо. Дариус не стал ждать, пока панель откатится полностью и шагнул внутрь так быстро, как только смогла протиснуться боком его широкая грудь. Оказавшись по другую сторону, он ударил по второму рычагу и подождал, пока стена не вернется на место.

Длинный путь в святая святых Братства, освещался факелами, отбрасывающими резкими подрагивающими по грубому полу и потолку тенями. Дариус был уже на полпути, когда до него донеслись голоса Братьев.

Очевидно, там уже все в сборе, учитывая симфонию басов мужских голосов, разносившихся в воздушном пространстве.

Скорее всего, он был последним из прибывших.

Добравшись до железных ворот, Дариус достал из своего нагрудного кармана увесистый ключ и вставил его в замок. На открытие врат затрачивалось немало сил, даже у него: тяжелые ворота распахивались только тогда, когда тот, что стремился попасть внутрь, мог применить достаточно силы, чтобы заставить их сдвинуться с места.

Когда он спустился в широкое пространство, находящееся глубоко под землей, все Братство было уже на месте и собрание началось.

Как только он встал рядом с Агони, голоса стихли и Справедливый Роф учтиво оглядел всех присутствующих. Братья уважали лидера расы, даже, несмотря на то, что он не был воином среди них, так как был достойным королем, чей мудрый совет и разумная сдержанность имели большую ценность в войне против Общества Лессенинг.

— Мои воины, — промолвил король. — Я обращаюсь к вам в этот вечер с печальными известиями и просьбой. В мою резиденцию прибыл доджен-посланник с просьбой об аудиенции. После отказа изложить дело моему слуге он не выдержал и расплакался.

Когда зеленые глаза короля блуждали по лицам собравшихся, Дариус задался вопросом, к чему он вел.

«Да ни к чему хорошему», подумал он.

— Это произошло в то время, когда я отсутствовал. — Веки короля на миг смежились. — Хозяин доджена отправил его ко мне с самыми плохими вестями. Пропала незамужняя дочь семьи. Она рано удалилась в свои покои и все считали, что с ней все в порядке, пока ее горничная не принесла полуденную трапезу. Комната оказалась пуста.