Мой любимый крестоносец. Дочь короля - [33]

Привезённые из Палестины, легконогие, с атласной шерстью и стелющимися по ветру хвостами, они благоденствовали на тучных лугах Норфолка. Я заехал поглядеть на них по пути и был просто восхищен. Что в мире есть прекраснее, чем добрые кони — эти совершенные создания Божьи? Впрочем, ехал я сюда не любоваться, а выслушать отчёт старшего конюха. Все мои кобылы оказались жерёбыми, и следующей весной ожидается приплод. Так же обстояло дело и с теми лошадьми местной породы, которых случали с арабскими жеребцами.

Поистине для меня этот год обещал быть удачным во всех отношениях.

Увы, я рано радовался. Потому что гораздо позднее, уже в ноябре, я получил от короля тайное послание. В нём мне предписывалось выследить и задержать человека, которого, по некоторым сведениям, видели в Норфолке и которого я хорошо знаю. Этот человек являлся личным врагом короля, и за его голову была назначена неслыханная награда — триста фунтов добрым английским серебром. Имя этого человека — Гай Круэльский.

Только дочитав до этого места, я понял, что этот человек — мой родственник.

* * *

Сырым и промозглым ноябрьским вечером я приближался к Незерби. От боков моего разгорячённого скачкой коня шёл пар. Я ехал без охраны. Небесный свод раскинулся над дорогой, как перевёрнутая чаша — тёмная посередине и бледно-голубая ближе к горизонту.

Бург Незерби возник впереди тёмной призрачной массой. Я видел дым над ним, слышал лай собак. В этот час люди уже окончили трапезу и укладываются спать. Но я знал, что Риган обычно ложится позже всех. И мне надо было переговорить с ней наедине.

Она удивилась моему позднему визиту:

— Эдгар? Я немедленно велю подать тебе закусить с дороги.

Я поднял руку, останавливая её, сказал, что не голоден и прибыл поговорить с глазу на глаз. Она улыбалась, пока по моему мрачному виду не поняла, что что-то случилось.

— Какие вести я услышу от тебя?

Я протянул ей свиток, с которого на шнуре свисала королевская печать.

— Имя Ги, это ведь по-английски Гай? — спросил я. — Здесь перечислены все его имена: Ги де Шампер, Гай Круэльский, сэр Гай из Тавистока или Ги д’Орнейль.

Пробежав глазами послание, она положила его на скамью подле себя. Казалась спокойной, только руки её чуть дрожали.

— Да, это мой брат. Я не имела о нём известий лет десять. И не ведаю, что он натворил.

— Он личный враг короля Генриха Английского.

Она пожала плечами:

— Слишком громко для простого рыцаря. Хотя... Что ж, Гай всегда был, как говорится, latfo famosus[27].

— И всё же он твой брат! Единая плоть и кровь!

Что-то заплескалось в её тёмных глазах. Уголки губ задрожали.

— Эдгар, я понимаю, что если ты объявишь розыск этого человека... моего брата... ты только исполнишь свой долг. И говорю тебе — делай, что считаешь нужным. Мы с Гаем расстались, когда я была очень молода, а он совсем мальчишкой. Ему тогда было тринадцать, самое время, чтобы поступить на службу и обучение к знатной особе. И Гай в качестве пажа был отправлен ко двору старого Фулька Анжуйского. Более мы с ним не общались. И, помоги мне Боже, я не очень тосковала по нему. Ведь мы никогда не ладили с младшим братом, он дразнил и обижал меня. Почему я ему прощала? Это трудно объяснить. Было в нём нечто... некое дьявольское обаяние... и дьявольское беспутство. И хотя с тех пор, как он покинул Анжу, я не имела о нём вестей, я всегда подозревала, что если ему и суждено как-то проявить себя — это будет недобрая слава.

— Зря ты такого мнения о нём, — сказал я почти зло.

Она выглядела растерянной.

Я подошёл к огню, поставил ногу на край очага и, упёршись в колено ладонями, долго стоял так, не сводя взгляда с языков пламени на сосновых поленьях.

— Я приехал сегодня в Незерби не для того, чтобы спросить, даёшь ли ты, Риган, добро на поимку сэра Гая. Я приехал сказать, что рад, что ты его сестра. Грешник он или святой, бандит или неудачник, но то, что я до сих пор жив и свободен, — это благодаря ему. Гай Круэльский. Я же знал его под другим именем. Помнишь, ты упоминала, что среди ваших имений одно называется Орнейль? Ещё тогда это название показалось мне знакомым. Ги д’Орнейль звался твой брат в Святой земле. И это был лучший рыцарь в свите короля Иерусалимского Бодуэна II. Потом его прозвали Чёрный Сокол. Но расскажу все по порядку.

Я сел подле неё и начал своё повествование.

Ещё когда я только прибыл в Палестину, там много говорили о молодом рыцаре Ги д’Орнейле, которого сам король Бодуэн приблизил к своей особе и которым неизменно восхищался. Он входил в штат личных телохранителей короля, и говорили, что нет лучшего мастера боя на мечах. Рыцарь Ги ведь не просто рубил, когда сражался, он разработал сложные приёмы защиты и нападения, особой тактики боя, и люди думали, что его клинок словно чувствует душу хозяина, зная, как вести атаку. Раньше в поединке на мечах побеждал тот, кто сильнее физически, а теперь воины, учившиеся у Ги д’Орнейля, говорили, что побеждает более искусный и ловкий.

Я в то время очень увлекался воинскими искусствами. Мой Пенда научил меня старому саксонскому бою с секирой, воин-араб тренировал меня в метании ножей, а конной атаке с копьём я обучался у самого великого магистра Гуго де Пайена — командора ордена Храма. С мечом я также упражнялся немало, но то и дело слышал — чтобы познать истинную красоту схватки на мечах, необходимо взять урок у этого отчаянного юнца Ги.