Мой генерал Торрихос - [47]
На следующий день в 8 вечера я ждал его у входа в тот кинотеатр, как договаривались.
Но он не пришёл. Полчаса моего ожидания прошли так медленно, как медленно переползает дорогу ленивец. Вспомнил, что мы с ним тогда выбирали час встречи, и решил, что, возможно, мы договорились в итоге на 9 часов. Я вошёл в кинозал и начал смотреть фильм. Фильм назывался «The Towering Inferno» (Горящие башни – англ.) и был о пожаре в небоскрёбах.
Сегодня мне удивительно, сколько разных деталей я помню из этого фильма, на смысл которого я не обращал никакого внимания. Вообще иногда мне кажется, что какая-то чужеродная рука записывает нам в память то, что потом, независимо от нас, мы вспоминаем. Я, например, ясно помню одного полного мужчину, с которым как-то ехал в Мехико в автобусе, и помню, что у него на рубашке не хватало одной пуговицы. И с той поры прошло 40 лет! Но не помню, например, акт присуждения мне докторской степени. Должен был предпринять усилия, чтобы вспомнить. Вспомнил про это моё наблюдение, потому что сейчас вспоминаю…
Я тогда был очень обеспокоен. Человек, с которым я должен был свести Маркоса, сказал мне на предварительной встрече с ним тем утром: «Скажи своему другу, чтобы был осторожен, потому что его уже заметили здесь». Ровно в девять я вышел из кинотеатра и тут же увидел Маркоса, счастливо улыбающегося мне навстречу и попросившего прощения за опоздание.
Вот тогда я начал разрабатывать теорию «революционной безответственности», которая потом не раз подтверждалась. Состоит эта теория более или менее в следующем: чтобы быть революционером и претендовать на то, чтобы изменить так глубоко укоренившуюся, прочно защищаемую военной силой систему, просто необходимо быть немного и даже достаточно много безответственным человеком. Серьёзный и ответственный человек ввергнет себя в революционное дело в таких трудных условиях и с такими малыми средствами.
Противостоять профессиональной армии, вооружённым только винтовками 22 калибра. Броситься партизанить в сельву с больными сердцем и зрением, как это сделал Герман Помарес. Или будучи астматиком, как Че. Действительно, надо для этого быть безответственным революционером.
Но в тот день я ещё не сформулировал достаточно хорошо положения этой теории и выразил Маркосу своё отношение к его опозданию. И обидел его. Он только посмотрел на меня всё с той же его улыбкой, в которой было больше невинности, чем признания вины.
Потом я постепенно привыкал к этому никарагуанскому и революционному стилю. Помню, как однажды Ленин Серна, нынешний шеф службы безопасности Никарагуа, назначил мне встречу в определённый час в холле одного отеля в Мехико. По прилёте я взял такси и сказал водителю такси, чтобы он отвёз меня в этот отель. Тот не знал такого отеля, и мы с ним долго его искали, но так и не нашли. В конце концов я убедился в том, что такого отеля просто не существует.
Я устал и уже начал злиться. Но тут мне пришла в голову идея попросить водителя, чтобы он отвёз меня в самый дорогой и шикарный отель города. Потому что одна безответственность, подумал я, рождает другую. И верно. Через полчаса мне позвонили, за мной приехали, и моя злость улетучилась.
Мы с Маркосом тогда приехали в страну, полную оружия, потому что он мотался, выискивая, покупая и заказывая какие-то винтовки и карабины. Я так и не узнал, нашёл он и купил ли то, что ему было нужно. Генерал Торрихос всегда разделял задачи и их исполнителей на отдельные «сюжеты», так что никто не знал целого, а только порученную ему часть.
Однажды мы ужинали с Маркосом в одном скромном ресторане в Тегусигальпе. Заговорили с ним о философии. Поскольку это моё, я не давал ему шансов. Мы как раз спорили об экзистенциализме, где я пустил в ход всё моё докторское, включая и титулы, чтобы он замолчал.
Вдруг к столу подошёл мальчуган-попрошайка (какое жуткое слово!) и попросил у меня остатки с тарелки. Я тогда был довольно голоден, и от цыплёнка, который я заказал, ничего, кроме косточек, не осталось. Я так и сказал этому мальчугану, как бы извиняясь перед ним. «Ничего, – сказал тот, – отдайте мне кости…» И взял их все с тарелки и тут же начал грызть одну из них, сжимая в своей ладони другие…
И Маркос со взглядом и позой победителя и своим особым никарагуанским акцентом сказал: «Ну вот, продолжай же, говори, что же ты?» Потому что знал, что никакое слово не сможет заполнить ту бездонную паузу молчания, которая возникла вслед за уходом этого парнишки…
И опять эта улыбка Маркоса. Очевидно, именно это он и хотел мне сказать. И сказал.
Прошло какое-то время. Генерал и мы, его охрана, ехали по авениде Бальбоа из президентского дворца. Он сам был за рулём, рядом только майор, начальник охраны. Вдруг он остановил автомобиль, ко мне подошёл тот майор и сказал, что меня зовёт генерал.
Как только я сел в машину, он сказал: «Убили нашего друга».
Я поторопился успокоить его, потому что знал, что эта его холодность, с которой он мне это сообщил, абсолютна искусственна: «Это неправда. Нет, это не он, мой генерал, я видел в газете фотографию, это не он». «Нет, это он, – повторил он, теперь уже с горечью. – Мне сообщили об этом кубинцы».
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.