Мой генерал Торрихос - [45]

Шрифт
Интервал

Торрихизм – это и мировоззрение, и образ жизни.


Глава 9. Никарагуа, Никарагуа… Никарагуита…

Никарагуа, революция, la vergona, la arrecha, как её там называют, появилась в Панаме в начале 1975-го. Не помню ни того дня, ни месяца. История – это как процессия. Или ты смотришь на неё с тротуара, или идёшь внутри неё. В тот день революция появилась в Панаме в образе Эдуардо Контрераса. «Маркоса», как мы называли его.

Маркос был членом Руководства Национального фронта сандинистов и всего за несколько недель до его прибытия в Панаму командовал операцией по захвату в заложники одного из никарагуанских олигархов Чемы Кастильо. Он захватил его в доме вместе с его гостями во время застолья в какой-то праздник.

Потом Команданте Зеро, как его звали в Никарагуа, провёл переговоры с очередным и, как оказалось потом, последним диктатором страны Сомосой и обменял этих пленников на политических заключённых режима. Вдобавок он получил от Сомосы и привёз в большой сумке то ли миллион, то ли полмиллиона долларов, которые передал на хранение нашему знаменитому историку и моему другу детства Рикардо Солеро.

Среди политических заключённых, которых тогда освободил Маркос, было немало тех, кто потом играл важные роли в революции: Ленин Серна, нынешний руководитель Службы безопасности Республики, Даниэль Ортега – президент страны. Благодаря этому узники сомосовской тюрьмы дожили до триумфа сандинистской революции и не случился её «апагон» (крах. —пер.), которого так боялся Торрихос.



Даниэль Ортега




Он всегда подчёркивал, что именно те революционные кадры, которые более других преданы революции, чаще всего и именно поэтому попадают в руки врагов и гибнут. Из-за этого в самый неподходящий момент возникает кадровый дефицит революционеров.

Это было одной из причин того, что он, невзирая на свою интимную приверженность героизму и романтике революции, всегда выступал за переговоры, прежде чем вступать в конфронтацию, как это и было в случае с каналом.




Эдуардо Контрерас




Так и акция Эдуардо Контрераса, Команданте Зеро, сделала возможным сохранение, а не «ослабление» кадрового политического потенциала никарагуанской революции к моменту её свершения.

«Маркос» приехал тогда в Панаму в форме посланца от Рене Завалетта, боливийского социолога и коллеги моего брата Рикардо Солеро, с просьбой организовать приём генералом его никарагуанского молодого товарища.

Я воспринял эту просьбу с оттенком недоверия. Эти профессора – народ, которому не всегда можно доверять… Они и ещё медики, за небольшими ценными исключениями, в первую очередь озабочены своей безопасностью и экономическими интересами. В общем, тот ещё народец, да и в такой деликатной области.

Во-вторых, как все никарагунцы, они могут быть агентами Сомосы. И хотя Торрихос и Сомоса тогда ещё вполне воспринимали друг друга, Сомоса был достаточно умён, чтобы понимать, что Торрихос – это его опасный враг. Тогда генерал часто повторял одну шутку, где, когда Сомоса спрашивал своих подчинённых, «который час», те ему отвечали: «Какой прикажете, мой генерал».

Ещё он говорил, что Никарагуа – страна, которая очень легко может прийти к социализму: для этого достаточно национализировать все богатства Сомосы и все средства производства, и оборотные фонды будут государственными. «Никарагуа, – говорил он, – единственная страна в мире, зарегистрированная в Национальном регистре собственности». Сомоса, таким образом, сам ответственен за применение сандинистами в приложении к Никарагуа философии, которую он клеймит как «коммунистическую». Признаюсь, что я ошибался в антиинтеллектуализме этого персонажа. Сомоса – вполне интеллектуал. Хотя бы потому, что так, как он и фашизм, вообще умело преследуют интеллектуалов. Они сволочи, но они отнюдь не дураки, они понимают их значение в обществе, и потому они очень опасны.




Их «сукин сын»: никарагуанский диктатор Анастасио Сомоса




Мы встретились с Маркосом в одном ресторане. С той первой совместной с ним трапезы на меня всегда производило впечатление, как, с каким вкусом и с какими деталями он обращался с пищей. Без gula, vicio и жадности поглощения, но с наслаждением, в котором было и что-то от эротики.

Так же обращался с едой и Рикардо Лара Парада, что характерно для тех, кто живёт в ожидании гибели в любой момент, кто чувствует зыбкость всего происходящего вокруг и потому так смакует каждое мгновение жизни.

Я заказал вино. Маркос ничего не сказал, лишь едва заметным жестом показал, что ему это не понравилось. Потом, когда мы сблизились, он открыто порицал эту мою привычку. Порой с иронией говорил, что мне и Сомосе нравится вино одной и той же марки: Chateauneuf du Papa, mille neuf cent ringt neuf. При этом он называл эту марку на изысканном французском.

Сейчас в Манагуа есть торговый центр, носящий имя «Эдуардо Контрерас». Там чисто, там всё есть, но главное – там в одном месте за небольшие деньги можно пообедать чисто по-никарагуански, как в моём детстве, ведь я родился в Никарагуа.

Когда я бываю в Никарагуа, я часто заглядываю туда, чтобы поесть, и будто слышу сквозь шум толпы голос Маркоса: «Ешь, сегодня угощаю я».


Рекомендуем почитать
Иван Ильин. Монархия и будущее России

Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.


Равнина в Огне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.