Мой французский дядюшка - [18]
«Нужно изгнать разбойников из норы. Нужно произвести в ней обыск. Пусть власти действуют немедленно».
Камиль Эмар, «Либертэ».
47
Он услышал за собой стук каблуков. Женских. У мужчин каблуков нет. Или стучат иначе.
У него тоже стучали каблуки. На коричневых туфлях. Пока не стесались. Один раз он ставил набойки на каблуки. Но дорого. А теперь и набойки, и подошву ставить. Прохудились. Где они стоят? Под вешалкой за зонтом или в шкафу в коробке? Давно пора купить новые туфли. Времени нет? Вот сегодня же и куплю.
Он смотрел вдаль, чтобы определить, что написано на кузове фургона. Наверно, смотрел так внимательно, что фургон остановился и шофер оглянулся, думая, что полицейский хочет записать его номер.
Обернулась на меня и женщина, переходящая улицу. Она тоже решила, что я ее рассматриваю, чтобы пронумеровать. Номер ее был бы приблизительно сотый, если бы.
Если бы носила такую же прическу.
Может, не носила? Носят платье или шляпу.
А как? Забыл.
Дамья, помнится, выше ростом. Женщина упрямо рассматривала меня. Ожидала, что я обращусь к ней. Но я не обратился - грузовик проехал мимо, и я прочитал коричневым на бежевом боку надпись «Film».
Не уйдешь.
48
ачуевская икра,
керченская селедка,
ладожские сиги, астраханские арбузы, пожарские котлеты, гурьевская каша, вареники с вишнями -
можно заказать в любом русском ресторане.
49
.похожий на китайца итальянец из Венесуэлы.
.потому что искусство - богемная среда, которая предполагает смещение и разрушение тех преград, которые считаются незыблемыми для буржуа. Этим богема отличается от буржуазии.
Вот она - трагедия!
- Мы актеры - люди без национальности, - говорила ты. - Наше искусство понятно всем. И мои песни, и твои фильмы. Мы - космополиты.
Конец пришел космополитам.
Теперь не будет актера без родины. Не то. Какая родина? Что за чепуха! Без страны проживания! Без страны языка!
И конец нашему международному братству. Мы, как актеры театра, станем национальными - немецкими, французскими, американскими.
Ах, как обидно!
А может, сесть за английский и уехать в Холливуд?
Чепуха. Тут бы русский акцент во французском ликвидировать, а не о Холли- вудах мечтать.
50
Забытый вкус белого вина. Позабытый вкус белого вина - тепловатый, терпкий, чуть подслащенный, чуть-чуть, если долго и внимательно облизываться, разбираясь в ощущениях, - тогда сладость почувствуешь. С первого глотка - нет.
- Может, сменим лошадей? - неожиданно предложил Горгулов, шаря в кармане.
Поплавский согласно кивнул.
Официант тут же материализовался.
- Мы хотим белого. Рейнское есть?
Официант скривился.
- Но-но, мы тоже патриоты! - махнул ладонью Поплавский. - Рейнского нет?
- Между прочим, Рейн - французская территория, - проморгался Горгулов.- Так есть белое с Рейна? Или, по-вашему, Рейн - немецкая территория?
- Демагог, - тихо произнес, недовольно скривившись, Поплавский.
Официант терпеливо ждал продолжения. Он видел деньги и желание как следует напиться.
- Зачем же менять? - осторожно спросил Пьер. - Я не буду мешать.
- Как хотите, - пожал плечами Горгулов.
Официант кивнул и пошел к стойке.
- Только не шабли! - воскликнул Поплавский.
Официант вернулся с извиняющейся улыбкой.
- Простите, мсье, - он наклонил свое длинное лицо к Пьеру. - Я вас не узнал. Но публика. Просят автограф! Нет ли у вас карточки?
Пьер чуть не расцвел в улыбке. Краем глаза он видел, как раскрылись рты у собутыльников - такой славы они не представляли.
Он вздохнул.
- Есть, конечно.
Официант наклонился к его уху.
- Наш с вами, мсье Батчев, гешефт. Только вы и я. Давайте ваши кинопортреты, и я обеспечиваю вам по десять франков с каждого.
- Согласен, - сразу согласился Пьер и полез в боковой карман. У него, как обычно, лежал там десяток фотографий, сделанных на студии «Альбатрос».
- В качестве подарка, господа, - поднял голову официант, - от нашего заведения - бутылка вина.
- Белого! - обрадованно воскликнул Поплавский.
Пьеру стало неловко. Он давно не пил белого вина. С тех пор как.кончились отношения с Дамьей. Он решил выбросить все, что связано с ней, - белое вино, которое она любила, ее белые перчатки, белый платок - все белое он забыл, что связано с ней. Наверно, потому, что продолжал любить эту женщину. Но они могли подумать невесть что. У русских каких только не бывает фантазий, особенно у поэтов.
- Дайте мне белого, - попросил он, и снова все было против
против, против, все против него -
принесли то вино, которое пила она.
Да что же такое, хотелось закричать.
Он забыл эту марку.
Этот вкус.
Цвет вина, который меняется, если поболтать в бокале.
Но сейчас, когда он попробовал полузабытый, позабытый, забытый вкус, - нет, ничего он не забыл! - сразу в ноздри ударило ее духами и туманами - и всем, что связано с ней.
Может, не с ней, может, с другой, много женщин прошло за его последние десять парижских лет, может, Дениз, нет, не жена, только не Дениз! что вы!
- Давайте и я выпью бокал, - он достал бумажник и протянул Поплавскому десятку. Тот скривился, но деньги взял.
51
Река сморщилась - баржа прошла, и морщины волн побежали к берегу, ударяясь о корни деревьев и руки кустов.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.