Мой дядя Адриано - [60]
Новое тысячелетие открывает обличительная речь Адриано против смертной казни, напечатанная в газете Corriere della Sera от 7 сентября 2000 года, что знаменует и все возрастающее внимание дяди к политическим вопросам. До выхода в эфир программы «125 миллионов ерундовин», чье «слишком вульгарное название» породило непрекращающиеся споры, остается еще целый год, но именно с этого времени критики будут называть дядю самым политическим из аполитичных. Однако он никогда не перестанет быть певцом.
Адриано: «Знаешь, Дарио[204], почему тогда с тобой случилось то, что случилось? Потому что тогда на RAI не было такого человека, как Роберто Дзаккариа. Если бы он там был, тебя бы не уволили».
Джорджо Габер запускает руку в волосы и цокает языком, на что Адриано отвечает: «Нет, я не собирался льстить президенту RAI. Нас четверых не было бы здесь, если бы Дзаккариа за нас не заступился. Он защищал не просто шоу, а свободу мысли. Спасибо, Дзаккариа, я горжусь тобой».
Этой фразой Адриано бьет по больному и невольно предвосхищает тему, которая окажется в центре политических коллизий с 2002 года – тему свободной критики в адрес человека, который 11 июня во второй раз станет премьер-министром. Президентство Дзаккариа продлилось недолго, потому что в 2001 году политическая ситуация в Италии радикально изменилась, что повлекло за собой перестановки даже в составе верхушки RAI. Выборы 2001 года полностью перекроили политический сценарий Италии. Началась вторая эпоха правления Берлускони. После этого сетку вещания RAI формировала политика. В 1994 году Берлускони не хватило опыта, но теперь глава правительства не собирался сидеть сложа руки и терпеть сатирические передачи, проходящиеся по нему и другим членам его правительства. И вот мы плавно перемещаемся к 18 апреля 2002 года, когда премьер-министр произнес речь, которая войдет в историю как «болгарский эдикт»: «То, что этот Бьяджи, и, как зовут другого?.. Санторо, и еще… Луттацци сделали из общественного телевидения, существующего на деньги налогоплательщиков, – это настоящее преступление. И я считаю, что новое руководство просто обязано не допустить такого впредь».
По мнению онлайн-энциклопедии Треккани (www. treccani.it), название подобралось исключительно удачное, так как на журналистском жаргоне слово «болгарский», помимо указания места, где была произнесена речь, намекает на полное попрание демократии, как случилось в Болгарии во времена железного занавеса.
Заявление Берлускони было расценено оппозицией как объявление войны, начало новой информационной политики и вмешательство палаццо Киджи в деятельность RAI. Это был не просто удачный повод убрать с общественного телевидения журналистов Энцо Бьяджи и Микеле Санторо и комика Даниэле Луттацци. Берлускони уже несколько раз обвинял Бьяджи, Санторо и Луттацци в сговоре и неправомерном использовании общественного телевидения для ложных нападок на него, даже во время избирательной кампании. Я помню, что так называемый «болгарский эдикт» вызвал большое недовольство Адриано, возможно, это был первый случай, подорвавший симпатии дяди к Берлускони. Мы подробно обсуждали случившееся, и я заметил, что он уже не так благосклонно относится к премьер-министру. Неслучайно три года спустя он пригласил в «Рок-политику» – самую политическую из своих передач – Микеле Санторо и актрису Сабину Гуццанти. В передачу, которая достигла своего апогея, когда показала пятнадцати миллионам зрителей шоу Роберто Бениньи. Годы спустя в программе «Дверь в дверь» (Porta a Porta), которую вел Бруно Веспа, Берлускони утверждал: «Когда в Софии я говорил о Бьяджи, Санторо и Луттацци, то не думал, что в зале присутствуют журналисты. В противном случае я бы придерживался официального языка».
На самом деле Берлускони произнес свою речь на пресс-конференции во время официального визита болгарских властей, перед двумя сотнями международных журналистов, но ни ведущий передачи Веспа, ни три присутствовавших в студии редактора не исправили его.
