Мой дядя Адриано - [27]

Я, бунтарь с 68-го года, последователь Ленина и Маркса, поклонник Rolling Stones и The Beatles, в одежде священника! Какой ужас! В итоге, как можно понять из фильма, который – после того, как дядя внимательно пересмотрел все сцены – увидели зрители в Венеции, я согласился. Я считал это очень личной формой компромисса. Однако всего через несколько часов после прибытия в город я понял, что мои политические и экзистенциальные проблемы ничто по сравнению с тем, что случилось в Италии: суматоха на вокзале, которую я видел своими глазами, была более чем оправдана, и эта печальная дата войдет в историю как взрыв «Италикуса», произошедший в Валь-ди-Самбро[67] 4 августа 1974 года. Двенадцать погибших и сорок четыре раненых. Кульминация эпохи террора, которая началась в 1969 году взрывом на пьяцца Фонтана[68] и продолжилась в 1980 году взрывом в Болонье[69]. Конечно, между съемками фильма и терактом не было никакой связи, кроме совпадения дат, но это совпадение навсегда осталось в моей памяти. Позже я подсчитал, что взрыв «Италикуса» произошел через двадцать минут после того, как злополучный экспресс встретился с поездом, который вез меня в Венецию на съемки «Юппи-ду». Помню, что мы с Адриано при встрече долго обсуждали ситуацию в Италии. Тогда много говорили о буржуазном перевороте и причастности к случившемуся разных террористических групп, заливавших страну кровью более десяти лет.

Вот в такое время и родился «Юппи-ду». Меня поразила статья кинокритика Граццини из газеты Corriere della Sera, которая называлась «Глоток свежего воздуха в итальянском кино», и Джанлуиджи Ронди – «Новый Чаплин», но по-настоящему меня обрадовало другое. Настоящим счастьем было увидеть Шарлотту Рэмплинг во плоти. Ее образ из фильма «Ночной портье» (Il Portiere Di Notte, 1974) уже тревожил мой сон, когда мне было двадцать четыре, но увидеть ее вблизи, этот взгляд, полный чувственности и искушения, все это было просто потрясающе. До того, как я пришел на съемочную площадку, эта женщина представлялась мне одной из недосягаемых легенд кино, но в тот понедельник дядя представил нас друг другу, а я даже не смог ответить «очень приятно» – во рту пересохло, и в итоге я просто таращился на Шарлотту весь день. Неизвестно, что она подумала тогда о юноше, который смотрел на нее как на святую. Не менее забавными были переговоры насчет гонорара с моим щедрым дядей. Мне нужны были деньги, чтобы создать семью. Дядя это понимал. С другой стороны, я не был актером и никогда им не стану, так что меня устроила бы любая оплата. Когда я приехал в Венецию, исполнительный директор отвел меня в сторонку и очень тихо сказал: «Дорогой Бруно, мы можем дать тебе шестьдесят тысяч лир за одно появление в кадре, у тебя будет четыре выхода плюс двадцать тысяч лир в день».

Мне показалось, что это много, но я, на удачу, пошел к дяде и спросил, может ли он повысить мне гонорар. Тот немного подумал, а потом сказал: «Я разберусь».

Мне платили сто восемьдесят тысяч лир за появление в кадре плюс двадцать тысяч лир суточных. Короче говоря, миллион. Не верилось, но это было правдой. Если учесть, что в 1975 году автомобиль Renault 4, например, стоил миллион двести тысяч лир, можно понять, какой подарок сделал мне Адриано. Другой его подарок – роль в фильме для моего отца, своего любимого зятя. Такому моралисту, как мой отец, было нелегко играть аристократа-гея, а для Адриано это был просто шанс повеселиться и провести время с моим отцом. Отношения между ними всегда были очень трогательными. Адриано считал Паоло своим вторым отцом, и тот не просто играл в покер на деньги моего дяди, но и ездил с ним по всему миру – на съемочные площадки, на концерты или, особенно в последние годы, был частым гостем на вилле в Гальбьяте. Паоло бывал там чаще, чем сам Адриано. Когда дядя уезжал на работу, мой отец оставался на вилле и ждал его возвращения, чтобы подшить брюки или пиджак или сыграть в карты. Когда мой отец ушел из жизни в стенах миланского Онкологического института в июле 1980 года, для Адриано это была болезненная и невосполнимая потеря. Дядя приехал на похороны зятя в Саронно, несмотря на толпу, поджидавшую его там. Я знаю один любопытный случай из того времени, подтверждающий огромную популярность дяди. Когда состояние моего отца, уже госпитализированного в Онкологический институт, начало ухудшаться, я спросил профессора Умберто Веронези, можно ли организовать дяде ночной визит, чтобы избежать столпотворения в палате отца. Профессор Веронези сказал нам с Адриано прийти к одиннадцати вечера. Мы прошли в больницу через черный ход, медсестра показала дорогу, и мы проскользнули в палату отца. Примерно через двадцать минут профессор Веронези постучал в дверь и сказал, что возникла проблема.

«Какая проблема?» – спросил Адриано.

А проблема была вот в чем: мы открыли дверь палаты и увидели огромную толпу, десятки больных – кто-то в инвалидных колясках, кто-то на кроватях, кто-то на костылях; и все они хотели встретиться с Адриано, поговорить с ним и пожать ему руку. Среди ночных посетителей был один тяжело больной, чье желание увидеть Челентано оказалось сильнее болезни. С некоторым смущением он пересел с кровати в инвалидное кресло. Кто-то видел, как дядя вошел в больницу, и за десять минут слух об этом разлетелся по всем этажам, пациенты звонили заведующим отделениями и требовали, чтобы их отвезли на четвертый этаж, к Адриано. Люди прикасались к нему и позволяли ему дотрагиваться до них, как будто он мог их вылечить одним прикосновением, а мой отец гордо улыбался своему знаменитому шурину. Кроме того, мой отец чувствовал себя в долгу перед шурином, потому что за несколько лет до этого Адриано спас ему жизнь. Говорят, что Челентано – большой трус и боится летать. Все это правда, как-то раз он заплатил огромную сумму за то, чтобы не лететь в Канаду. И все же на его счету есть один очень мужественный поступок. Возможно, это и было безрассудством, но оно спасло жизнь его любимому зятю. Случилось это во время одного путешествия из Милана в Рим. Адриано и Клаудия, мой отец, Детто Мариано и его жена ехали на машине. Все шло хорошо, но примерно в ста километрах от будки оплаты мой отец почувствовал сильную головную боль и тошноту.