Мой друг Трумпельдор - [64]
Рядом с улицей Трумпельдора располагался магазин «Трумпельдор». Догадались почему? Потому что «секонд хэнд». Тут следует опять помянуть новое поколение. Эти не пожалеют никого. Еще хорошо, обошлось без фото протеза.
Ирония в названии подкреплялась содержимым. Здесь торговали старыми платьями и портьерами с кистями. Ничего героического. Ни тебе планшета или большой соломенной шляпы, которые носили первопоселенцы.
Все это мне пришлось увидеть в этот день. Не вообще шляпу и планшет, а те самые. Впрочем, лучше по порядку. Подобно Белоцерковскому, хватаю себя за руку и велю не спешить.
Сейчас поворот самый последний. Архив. Вместе со знакомым сотрудником направляемся в святая святых. Минуем двери с кодовыми замками. Наконец достигаем Кощеева яйца. Три коробки просмотрены, и осталась еще одна. Сразу оцениваю вес. Раза в три тяжелей, чем первые две.
С одной стороны, здорово. Чем больше я прочту, тем больше буду о нем знать. С другой — обидно. Уж как я надеялся попутешествовать, а тут работы до конца недели.
Бегло скажу об архивариусах. Вам известны эти особи? Кажется, они родились из бумажной пыли. Этих людей не представить в лесу. Только среди документов. Взгляд вниз и еще вбок: не хочет ли кто покуситься на их богатство?
Мой знакомый не такой. Ему подошел бы не только гамак, но футбольный мяч. Всего этого вдоволь в Сосново под Петербургом. Здесь в детстве и юности он проводил лето. Набирался сил и накапливал темы для своих рассказов.
Да, архивист еще и писатель. Из числа тех авторов, что сюжеты находят всюду. Он писал и про архив. Наверное, и меня куда-нибудь вставил. Или еще вставит. Не пропадать же добру. Тем более что наша с ним история так и просится на бумагу.
Итак, последняя коробка. Здесь находились не аккуратно сложенные папки, а шляпа, подштанники и планшет. Лучше всего выглядела зубная щетка. Деревянная
ручка обещающе изгибалась и явно помнила о хозяине. Правда, волосинки полегли почти все. Только две или три торчали вверх.
Кстати, носок был один. Уверен, что и вы переживали такую пропажу. Долго его нет, но вдруг пропадут очки, и он сразу найдется. Чуть запылившийся, но прямо-таки жаждущий составить пару.
Как вы помните, Белоцерковский сравнил время с ветром. Субстанция это трудноуловимая, но не то чтобы не оставляющая следов. Хотя бы один носок дойдет до будущего. Еще шляпа и подштанники. Заодно кое-какие мысли и слова.
Правда, годы многое изменили. Вещи имели цвет не черный и не коричневый, а серый. Ну а что вы хотите? Через столько лет станешь как дерево и мох. Будет казаться, что вырастаешь из земли или готовишься ею стать.
В такие минуты прошлое воспринимаешь не как идею, а как ощущение. В данном случае преобладали твердость и жесткость. Впрочем, не обошлось без мягкости и податливости. Взвешиваешь на руке и понимаешь: вот оно, оказывается, что!
Хотя это запрещено любыми инструкциями, но наш архивист не такой, как все. Взял — и примерил куртку Трумпельдора. Оказалось, герой Порт-Артура был меньше его ростом. Вообразите: одна рука вошла в рукав до половины, а второй он свободно жестикулирует.
— Мы приехали двадцать пять лет назад. За эти годы я три раза попадал в теракты. Вернее, находился рядом. Иначе кто бы тебе это рассказывал?.. Как-то иду из Старого города. Вижу — мой автобус. Побежал, а водитель перед носом закрыл дверь. Я выругался и пригрозил кулаком. Сижу, курю. Автобус отъехал на сто метров — и превратился в огонь и дым. В другой раз выхожу с работы, иду за сигаретами, а киоска нет. Вместо него что-то черное и обугленное. В третий раз еду на работу, а вдруг — ба-бах! Все стекла вылетели. Не только в нашем автобусе, но и в домах вокруг.
Тут он махнул рукой в Трумпельдоровом рукаве. Рука вроде не печалилась, но рукав был грустен. Я вспомнил Пьеро. Когда тот смеялся, его рукава горестно опускались.
— Как это говорится? — спросили мой знакомый и рукав Трумпельдоровой куртки. — Эта пуля не моя. Видно, и теракты были не мои.
Неправильно заканчивать на такой ноте. Вот сколько всего сохранилось. И планшет, и куртка, и зубная щетка. Если бы еще — хоть одним глазком! — увидеть Трум-пельдора. Посмотреть, как он идет, смотрит, жестикулирует. Сравнить с тем Иосифом, что мне являлся во сне.
Оказывается, задача выполнимая. Как вы помните, свою эпоху Белоцерковский назвал кинематографической. Вот вам подтверждение. Случилось это, правда, не сразу. Пропустили войну, плен и Петербург. Только в Палестине догадались включить камеру.
Фото свидетельствует о человеке в прошлом, а кино вроде как в настоящем. Эта запись длится шестнадцать секунд. Сколько времени из его жизни явлено, а остальное скрыто во мраке.
Как вы знаете, Трумпельдор много раз начинал заново. Не был солдатом — и стал. Не указывал пути другим, а тут возникла такая необходимость. На сей раз он пахал землю. Делал это так, будто не только что научился, а умел всегда.
Да, еще. Обратите внимание на наброшенный на плечо пиджак. Видно, не хотел, чтобы кто-то подумал: однорукий, а справляется! Конечно, эта мысль мелькнет все равно. Так пусть она будет не первой, а третьей.
Александр Семенович Ласкин родился в 1955 году. Историк, прозаик, доктор культурологии, профессор Санкт-Петербургского университета культуры и искусств. Член СП. Автор девяти книг, в том числе: “Ангел, летящий на велосипеде” (СПб., 2002), “Долгое путешествие с Дягилевыми” (Екатеринбург, 2003), “Гоголь-моголь” (М., 2006), “Время, назад!” (М., 2008). Печатался в журналах “Звезда”, “Нева”, “Ballet Review”, “Петербургский театральный журнал”, “Балтийские сезоны” и др. Автор сценария документального фильма “Новый год в конце века” (“Ленфильм”, 2000)
Петербургский писатель и ученый Александр Ласкин предлагает свой взгляд на Петербург-Ленинград двадцатого столетия – история (в том числе, и история культуры) прошлого века открывается ему через судьбу казалась бы рядовой петербурженки Зои Борисовны Томашевской (1922–2010). Ее биография буквально переполнена удивительными событиями. Это была необычайно насыщенная жизнь – впрочем, какой еще может быть жизнь рядом с Ахматовой, Зощенко и Бродским?
Около пятидесяти лет петербургский прозаик, драматург, сценарист Семен Ласкин (1930–2005) вел дневник. Двадцать четыре тетради вместили в себя огромное количество лиц и событий. Есть здесь «сквозные» герои, проходящие почти через все записи, – В. Аксенов, Г. Гор, И. Авербах, Д. Гранин, а есть встречи, не имевшие продолжения, но запомнившиеся навсегда, – с А. Ахматовой, И. Эренбургом, В. Кавериным. Всю жизнь Ласкин увлекался живописью, и рассказы о дружбе с петербургскими художниками А. Самохваловым, П. Кондратьевым, Р. Фрумаком, И. Зисманом образуют здесь отдельный сюжет.
В том избранных произведений известного датского писателя, лауреата Нобелевской премии 1944 года Йоханнеса В.Йенсена (1873–1850) входит одно из лучших произведений писателя — исторический роман «Падение короля», в котором дана широкая картина жизни средневековой Дании, звучит протест против войны; автор пытается воплотить в романе мечту о сильном и народном характере. В издание включены также рассказы из сборника «Химмерландские истории» — картина нравов и быта датского крестьянства, отдельные мифы — особый философский жанр, созданный писателем. По единодушному мнению исследователей, роман «Падение короля» является одной из вершин национальной литературы Дании. Историческую основу романа «Падение короля» составляют события конца XV — первой половины XVI веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.