Мой друг Трумпельдор - [63]
В общем, Петербург центростремительный, а Иерусалим — центробежный. Никакой геометрии, а живого чувства с избытком. Здесь все устроилось не из плана, а из порыва. Из ощущения, что всего должно быть не меньше, а больше.
Иерусалим и сейчас ищет себя. Да и генеральная уборка не началась. Наверное, поэтому Белоцерковский не закончил свои записки. Он жил так же, как этот город. Набросает что-то на полях и продвигается дальше. И так не один, а много раз.
Вот о чем я думал у могилы Белоцерковского. Пора и честь знать. Есть еще одно место, кроме кладбища, где прошлое не становится настоящим. В архиве меня ждали недочитанные документы.
У приезжего всегда несколько дел сразу. Особенно здесь, где, как уже сказано, нет прямых путей. Хотя бы два-три поворота вам обеспечены.
По дороге я заскочил в район ортодоксальных евреев Меа-Шеарим. Вроде ничего особенного. Продают, покупают, рожают, воспитывают. И все же отличие есть. Местные жители невысоко ценят сегодняшнее. Возможно, каждый из них видит один сон. Вот он отвлекся на что-то текущее, а Мессия уже пришел.
Вот бы побывать в этих снах, но кто же туда пустит? Остается представить, как скрипит дверь и Он появляется. Ни сильных выражений, ни грома и молний. Так в спальню к детям входит отец. Впрочем, Он и есть всеобщий отец — тот, кто всякого успокоит и прижмет к груди.
В ожидании знакомой я смотрел по сторонам. Мимо шествовали беременные женщины. Попробовал их сосчитать, но сразу сбился. Думаете, рядом находилась женская консультация? Совсем нет. Просто здесь не жалеют сил для того, чтобы исполнить свое предназначение.
Со знакомой мы решили пойти в книжную лавку. Здесь торговали особенными книгами. Вернее, книга была одна, а комментариев множество. Впрочем, выглядели эти издания вполне обычно. Да и держались не на воздусях. Полки поднимались до самого потолка.
Где-то тут находились и труды моего предка, знаменитого познанского раввина.
Меня представили продавцу как родственника. К нашему удивлению, он реагировал прохладно. Видно, с его точки зрения три века не в счет. Настоящая древность имеет отношение к куда более далеким эпохам.
Правда, он не поленился и повел нас в глубину комнаты. Там стояли сочинения предка. Одинаковые обложки напомнили о недавнем посещении кладбища. Тут тоже обошлось без излишеств. Главное, кто и ради чего.
Вытаскиваю том и держу на весу. Солидно, что говорить. Надо было что-то произнести, и я сморозил глупость. Спросил у знакомой, читала ли она эти книги, и услышал, что вряд ли это называется чтением. Все же это не то, что пишете вы.
Еще поворот? Это как принято. Правда, участники те же. Раз я рассказал о том, как мы ходили в книжный магазин, то надо вспомнить наше знакомство. Произошло это на одной здешней тусовке. Она спросила у меня: «Правда, вы учились там-то?» — «Да, а что?» — «Возможно, вы знали моего дядю». — «Как фамилия?» — «Такая-то». — «Да это же мой любимый преподаватель!»
А знаете ли вы? А вы знаете? Тем хватало. Все же тридцать лет взаимной симпатии. При встрече дядя всегда говорил: «Будут проблемы —сразу звоните мне». Не знаю, что впечатляло больше — расположенность или интонация. Такие певучие голоса встречались только в старой Александринке.
Впрочем, как иначе? Прежде чем стать «ведом», дядя поучился у Юрьева. Знаменитый актер так произносил: «Продайте мне булку», что слышалось: «Полцарства за коня». От него он узнал о существовании двух реальностей. Первая связана с бытом и искусству не интересна. Зато вторая поднимает ввысь.
Тут моя собеседница спросила: может, вам что-то говорит моя фамилия? Я ответил: нет. Тогда она вздохнула и пожаловалась: не хотела вспоминать, но, видно, придется.
Это случилось во время прошлой интифады. Муж опаздывал, а своей машиной мы не обзавелись. Он проголосовал, водитель остановился. Ехали они недолго. За деревьями прятались арабские снайперы. Первая пуля досталась шоферу, вторая ему. Третья попала в девушку на заднем сиденье. Девушка выжила. Она была беременна, и пуля вошла неглубоко.
Видите дорогу? Это произошло там. Конечно, следовало быть осторожней, но мы, русские, всегда надеемся на «авось». Как говорил Трумпельдор? «Эта пуля не моя». Впрочем, для того, чтобы умереть, много не надо. Тысячи пуль просвистят мимо, а одна попадет в цель.
Вот о чем вспомнилось по дороге к архиву. В память о дяде и муже моей знакомой я замедлил шаги. Остаток пути шел со скоростью солдата почетного караула.
Хороший человек был дядя, — размышлял я, — но все-таки «вед»! История для таких людей — это то, о чем говорят на лекциях. Что касается мужа моей знакомой, то он попал в самое пекло. Тут точно без вариантов.
Не всегда соприкосновение с историей сокрушительно. Укол может быть и несильным. Я залез в битком набитый трамвай и ощутил холодное прикосновение. Это была не дрель, не поварешка, не нож. Нечто куда более нужное. Автомат «узи». На лице владельца читалось: извини, друг. Еду к родителям. Все свое ношу с собой.
Вовремя возник этот солдат, а вместе с ним и лекарство от чрезмерной дозы прошлого. Правда, следующая доза оказалась настолько сильной, что я едва не задохнулся.
Александр Семенович Ласкин родился в 1955 году. Историк, прозаик, доктор культурологии, профессор Санкт-Петербургского университета культуры и искусств. Член СП. Автор девяти книг, в том числе: “Ангел, летящий на велосипеде” (СПб., 2002), “Долгое путешествие с Дягилевыми” (Екатеринбург, 2003), “Гоголь-моголь” (М., 2006), “Время, назад!” (М., 2008). Печатался в журналах “Звезда”, “Нева”, “Ballet Review”, “Петербургский театральный журнал”, “Балтийские сезоны” и др. Автор сценария документального фильма “Новый год в конце века” (“Ленфильм”, 2000)
Петербургский писатель и ученый Александр Ласкин предлагает свой взгляд на Петербург-Ленинград двадцатого столетия – история (в том числе, и история культуры) прошлого века открывается ему через судьбу казалась бы рядовой петербурженки Зои Борисовны Томашевской (1922–2010). Ее биография буквально переполнена удивительными событиями. Это была необычайно насыщенная жизнь – впрочем, какой еще может быть жизнь рядом с Ахматовой, Зощенко и Бродским?
Около пятидесяти лет петербургский прозаик, драматург, сценарист Семен Ласкин (1930–2005) вел дневник. Двадцать четыре тетради вместили в себя огромное количество лиц и событий. Есть здесь «сквозные» герои, проходящие почти через все записи, – В. Аксенов, Г. Гор, И. Авербах, Д. Гранин, а есть встречи, не имевшие продолжения, но запомнившиеся навсегда, – с А. Ахматовой, И. Эренбургом, В. Кавериным. Всю жизнь Ласкин увлекался живописью, и рассказы о дружбе с петербургскими художниками А. Самохваловым, П. Кондратьевым, Р. Фрумаком, И. Зисманом образуют здесь отдельный сюжет.
В том избранных произведений известного датского писателя, лауреата Нобелевской премии 1944 года Йоханнеса В.Йенсена (1873–1850) входит одно из лучших произведений писателя — исторический роман «Падение короля», в котором дана широкая картина жизни средневековой Дании, звучит протест против войны; автор пытается воплотить в романе мечту о сильном и народном характере. В издание включены также рассказы из сборника «Химмерландские истории» — картина нравов и быта датского крестьянства, отдельные мифы — особый философский жанр, созданный писателем. По единодушному мнению исследователей, роман «Падение короля» является одной из вершин национальной литературы Дании. Историческую основу романа «Падение короля» составляют события конца XV — первой половины XVI веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.