Мой дом - пустыня - [13]

Халык, внимательно слушавший, вдруг перебил:

— Вспомнил-вспомнил, где я вас видел!

— Где же?

— В газете. Где вы сидите с волчатами. Сегодня утром, когда вы показывали, как надо фотографироваться, я вас узнал.

— О, молодец, Халык-джан! Вот что значит способный мальчик! Запомнил-таки меня. Халык-джан, а кто-нибудь из учителей читал ту газету?

— Многие. Нам всем учитель читал. Говорили о том, чтобы открыть у нас в школе уголок, да поговорили и забыли.

Ибрагим просиял:

— Ты скажи учителям — для открытия живого уголка я поймаю первого хищника, если Ленгер-ага не возражает.

— Отчего же, ты — первого, я — второго, — усмехнулся Ленгер-ага.

Ибрагим торжествующе взглянул на Ораза: дескать, видишь, что за человек Ибрагим Дурдыев. Но сказал он другое:

— Ай, мы люди простые и очень любим детей, и вообще мы людей не оставляем в беде. А ты напиши про меня статью в газету, — неожиданно заключил Ибрагим.

— Я ведь не корреспондент, — усмехнулся Ораз, — но если так уж просишь, придется.

— Ты чему улыбаешься?

— Улыбаюсь я тому, Ибрагим, что прежде, чем напечатать о тебе статью, в любой газете станут проверять факты. Кто ты? Чем занимаешься? У тебя даже документов нету. Представитель рабочего класса? Туманно. Рабочий класс — на заводах. А этот представитель любит детей, гуляет по горам и долам, стреляет джейранов и сажает картошку. Князь какой-то.

— Ну что ж, студент, считай, что я не просил тебя ни о чем. — Ибрагим отвернулся и замолчал.

Ленгер-ага, пряча улыбку, обратился к Халыку:

— Ну, верблюжонок, сколько куропаток мы с тобой насчитали?

— Сто пятьдесят три, — ответил клевавший носом Халык.

Кладоискатели улеглись на мягкой кошме. Для уставших за день людей прохладный чистый воздух был как сильное снотворное. Сон сморил их в одну минуту. Только Ленгер-ага, прежде чем уснуть, положил в изголовье кусочек сахара. Может, это амулет? Или просто старик сластена? А может, для кого-нибудь приготовил он угощенье, чтобы узнать это, прочти, читатель, следующую главу.

5

События, о которых мы собираемся рассказать, произошли на берегу ручья Якут за три года до описываемой ночи.

Ленгер-ага охотился в горах на куропаток, и, как случалось не раз, он заночевал в горах. В ту ночь его разбудило рычание тигра и страшный хрип кабана. Видимо, происходила схватка. Наутро Ленгер-ага пошел к тому месту. Он шел очень осторожно, ибо знал: идти на раненого тигра или кабана — это манить к себе собственную смерть. Когда он подошел к месту схватки, все сразу стало ясно. На голове повелителя гор сидел черный орел. Тигрица была мертва. У нее было вспорото брюхо. Обследовав место побоища, Ленгер-ага установил, что тигрица напала на кабана, когда тот выкапывал корень лакрицы. Она перебила ему хребет и порвала заднюю ногу. А кабан острыми, как кинжалы, клыками, рассек тигрице брюхо.

Вскоре Ленгер-ага отыскал детенышей погибшей тигрицы. Они были не больше кошки. И хотя у них только что открылись глаза, они уже рычали. Охотник хотел поймать их, но они удрали. Все-таки, ему удалось их догнать и дотащить до дома.

Очень скоро они научились есть мясо. С каждым днем стали проявляться их повадки хищников. Если сегодня маленькие тигрята атаковали кошку, то завтра они нападали на козленка. Тигренка-самоучку Ленгер-ага отдал в зоопарк. Он полагал, что одному братцу будет легче преподать уроки «вежливости». На спине оставшегося тигренка были резко очерченные полосы. Может, поэтому Ленгер-ага назвал тигренка «Ала», что значит «пестрый». Он быстро привык к этой кличке, и, когда слышал «Ала!», настораживал ушки, и, загребая большими лапами, шел к человеку. Достигнув года, Ала стал крупнее самой большой собаки. Теперь лесник держал своего тигра на цепи. Собаки стали его заклятыми врагами. Почуяв тигра, они либо убегали, поджав хвост, либо начинали лаять до хрипоты, до истерики. Только один был у него друг — это собака хозяина. Она любила тигренка. Они спали в одной конуре, целыми днями возились во дворе. Правда, собаки всего села сторонились ее, ведь от нее пахло ненавистным тигром.

По всей округе быстро разнесся слух о том, что у лесника живет тигр. Люди стали приходить взглянуть на него. И эти глазеющие на него люди вызывали в тигре ярость. Ленгер-аге становилось все труднее. Каждый день тигренку нужно было давать три килограмма мяса.

Но охотник боялся другого. И однажды случилось то, чего он боялся больше всего. Кто-то оставил калитку не запертой. Собака выскочила за калитку. Ала рванулся за ней. Цепь, конечно, оборвалась. Ала пошел по улице. Какой поднялся в селе переполох! Собаки зашлись в лае, коровы мычали, люди разбегались куда глаза глядят. Услышав шум, Ленгер-ага вышел из дома, чтоб узнать, что произошло. Не обнаружив тигра во дворе, Ленгер-ага кинулся за ним. Он нашел его на краю села. Тигренок взобрался на холм и смотрел в пустыню. Услышав знакомый голос, тигр подошел к хозяину. Ленгер-ага на цепи привел его домой. На этот раз все обошлось. Ленгер-ага накрепко привязал тигра, но понимал, что впредь уже не сможет держать Ала во дворе. Зверь привязался к человеку. Он понимал его и охотно выполнял все его команды. Ленгер-ага предполагал держать тигра как собаку и брать его с собой на охоту. Однако каждую минуту можно было ждать каких-либо неожиданностей. Встал неизбежный вопрос: как быть дальше? Сдать в зоопарк? Нет. Он вырос на свободе, обречь его на жизнь за решеткой Ленгер-ага не может. Отдать в цирк? Но тогда, значит, навсегда распроститься с ним. Охотник решил отвести зверя туда, где он его нашел. Пусть живет на свободе. Сила дана ему, чтоб быть властелином гор.