Мой брат Сэм: Дневник американского мальчика - [21]

— Скорее воры. У нас появились сведения, что они будут здесь сегодня утром, и мы повсюду их искали. Вы ведь тори, сэр?

— Я хочу жить, а не воевать, — ответил отец. — Мы с сыном просто хотели продать стадо в Верплэнкс-Пойнте. Я там торгую каждый год.

— В Верплэнкс-Пойнте? — Мужчина усмехнулся. — Мы проследим, чтобы оно попало в Нью-Йорк. В наших краях еще много людей, верных его величеству.

Они дождались, пока вернутся их товарищи, а потом проводили нас до границы Нью-Йорка. А там нам дали другой эскорт. Я впервые был в Нью-Йорке и чувствовал себя разочарованным. Здесь все было таким же, как у нас. Ничего нового я не увидел.

Глава 8

Мои родственники из Южного Салема Платты держали ферму недалеко от Риджфилдской дороги. Семья была большой — сами хозяева, шестеро детей — четыре девочки и два мальчика — и тетя, сестра то ли хозяина, то ли хозяйки. Они с трудом помещались в доме; четыре девочки спали в одной комнате с тетей: трое младших спали в одной кровати, а старшая девочка и тетя — в другой. Мальчики спали в коровнике и только в холодные дни — в доме; они клали тюфяки на кухне перед очагом. Когда я увидел, как мало у них места, то порадовался, что мы с Сэмом выросли не на ферме, а в таверне и у нас никогда не было недостатка в комнатах.

Мы добрались до Южного Салема, когда уже стемнело. Платты накормили нас хлебом и тушеным мясом с овощами. Вся семья собралась на кухне, чтобы поговорить. Казалось, они хотели беседовать сразу обо всем. Они год не видели отца и теперь хотели узнать все новости: как мама, изменила ли война Реддинг, где находится Сэм и многое, многое другое. Я возбуждал их любопытство — они двенадцать лет слышали обо мне, но ни разу не видели, и наконец у них появилась такая возможность. Я тоже все время слышал о них, и мне тоже было интересно на них посмотреть.

Я стеснялся, а они нет, потому что были у себя дома. Поэтому все начали расспрашивать меня, пока мистер Платт не заставил их замолчать, чтобы поговорить с отцом. Отец рассказал, что произошло с нами по дороге.

Мистер Платт слушал и кивал. Он был высоким и худым, таким худым, что на нем болталась одежда.

— Они называют себя патриотами и говорят, что всего лишь мешают британцам покупать скот, но не верь этому. На самом деле они просто отбирают коров у людей и сами их продают британцам. Они обыкновенные воры. — Он разозлился. — Люди потеряли всякое понятие о приличиях…

— У нас в Реддинге такого нет, — сказал отец.

— И здесь быть не должно!

Наполнив живот горячей пищей и сидя у огня, я старался не заснуть. Я знал, что надо лечь, ведь впереди был еще один тяжелый день, но не хотел пропустить ни слова из того, о чем они говорили.

— Хорошо, что в Реддинге все не настолько плохо, — заметил отец.

— Вам повезло. А здесь людей линчуют, дома поджигают, скот забивают. Причем обе стороны! Одни поджигают дома, а другие мстят. Скоро дойдет до того, что они начнут вешать людей. Точно говорю тебе, Лайф.

— А наш конвой? На чьей стороне он?

— Мы тут создали комитет, который обеспечивает безопасность. Только он и следит за порядком. Вам повезло — комитет вовремя пришел вам на помощь. Да и дальше вам неприятностей не избежать…

Отец покачал головой:

— Думаю, в следующем году я не поеду сюда без охраны.

— Ты прав, Лайф.

Мои глаза закрылись. Я попытался их открыть. Отец потряс меня за плечо и сказал:

— Тим, иди спать!

Мой кузен Иезекиль Платт отвел меня в коровник. Он был ненамного старше меня — высокий, худощавый, как его отец, и рыжий. Мы поднялись на сеновал, взбили тюфяки и, поудобнее устроившись, легли спать. Иезекиль сгорал от любопытства, ему хотелось поболтать.

— А ты испугался, когда появились эти люди?

Мне не хотелось признаваться, что я был напуган, но и лгать тоже не хотелось.

— Немного, — ответил я, — а с тобой когда-нибудь такое случалось?

— Такого нет, но отец говорит, что это только потому, что мы ни во что не вмешиваемся.

— Ты тори? — спросил я.

— Конечно! А ты разве нет?

— Думаю, да, — ответил я, — только иногда я в этом не уверен. Ты знал, что Сэм сражается за повстанцев?

— Мы об этом слышали, — сказал Иезекиль. — Когда отец узнал об этом, то впал в ярость. Он сказал, что Сэм умный мальчик и удивительно, что он дал себя одурачить.

— Он сражался под Нью-Йорком, — сказал я. — Отец говорит, что он очень храбрый и умный, но слишком упрямый.

— А мой отец говорит, что глупо присоединяться к повстанцам. Когда война кончится, их всех, наверное, повесят.

— Они могут и победить, — заметил я.

— Не могут. Как можно победить британскую армию?! Британцы их проучат.

— Ну, не знаю, — сказал я. — Когда Сэм объясняет, то выходит, что правильнее быть повстанцем, а когда отец — то тори. Но если хочешь знать, я думаю, что отцу на самом деле это все равно. Он просто против войны.

С минуту мы молчали.

— А если ты пойдешь в солдаты, то на чьей стороне будешь сражаться?

— Наверное, на стороне тори, — сказал я, но в душе не был в этом так уж уверен. Допустим, я бы пошел воевать на стороне тори, а что, если бы мы сражались с повстанцами и вдруг передо мной оказался бы Сэм?

Мы встали до восхода солнца, запрягли волов в телегу, забрали стадо с пастбища Платтов, где оставляли его на ночь, и отправились в путь. Нам надо было добраться до Пикскила на реке Гудзон, затем повернуть на юг и спуститься вниз по течению реки до Верплэнкс-Пойнта. Из Южного Салема до Пикскила было больше двадцати миль. У нас должен был уйти весь день на то, чтобы пройти пятнадцать миль до следующей остановки у друзей отца, живших по соседству с племенем могикан. Там нас ждал следующий конвой. Я хотел поскорее туда добраться. После происшествия на дороге мне разонравилось путешествовать по стране без охраны.