Мой брат, мой враг - [39]

— Ну вот, теперь все стало на свои места. На улице Комсомольской двадцать минут назад взорвалась машина, водитель и пассажир погибли.

— Машина Борга?

— Зачем спрашиваешь? Неужели не понятно?

Петров весь разговор безучастно просидел у окна, не сводя взгляда с носков своих туфель. Говорил только Солодовых. Сейчас он казался Бильбао еще старше и сутулее, а тихий болезненный голос с хрипотцой как бы подчеркивал его возраст и немощность.

— Сережа, я очень доволен тем, как вы возились с моим малышом. И как в целом к моей семье и работе относитесь. Вообще, это редко для вашего возраста — сочетать такт и добропорядочность с молодым задором и наглостью. Будете кофе с коньяком?

— Нет, спасибо.

Василий Егорович тяжело встал, обошел свое кресло, открыл дверцу резного, старой работы, шкафа, вынул оттуда и поставил на стол бутылку коньяку, коробку конфет, две рюмки.

— В рабочем кабинете я ни посетителям, ни даже друзьям не предлагаю спиртное. — Он опять сел, налил две рюмки, будто вовсе забыл о Петрове. — Но сейчас выпью. Это скорее надо мне. Разговор у нас будет нелегкий. Выпьем.

Не чокаясь, он одним глотком опорожнил рюмку, подождал, пока то же самое сделает Бильбао, подвинул поближе к нему коробку с конфетами.

— Так вот, трудный будет разговор, Сережа. Вы наверняка знаете, что Татьяна — моя вторая жена, а вот по поводу развода с первой ходят только сплетни. Будто я женился только потому, что она была богатой. Не будем об этом и сейчас говорить, скажу лишь, почему мы расстались. У нас не было детей, теща ходила в крупных медицинских чиновниках, и когда я обследовался… В общем, мне сказали, что в бездетности повинен я. И я с этим смирился. Давай еще по одной.

Бильбао так и не полюбил коньяк, но сейчас, понял он, был не тот случай, чтоб отказываться.

Шеф продолжил:

— Я никогда не был ловеласом по многим причинам — и мордой не вышел, и гигантом секса не считался… Татьяна оказалась едва ли не первой женщиной, с которой я вступил в интимные отношения, не считая жены. — Солодовых говорил именно так, официально, словно для печати. — И она забеременела. Когда сказала мне об этом… Нет, вы молоды и не можете представить мое состояние. Дело не в любви к женщине — дело в том, что у меня мог появиться ребенок. Не составило большого труда узнать, что благодаря теще медики меня просто обманули. И все же, когда родился Денис, я привлек непродажных специалистов, чтоб еще раз удостовериться, что сын мой. Вот тогда развелся и женился. А через месяц в Дагестане сорвался с горной дороги — в машине оказались неисправными тормоза. Повредил спину и… Я думал, для нормальной жизни человека главное — сердце, а оказалось — спина. С ней многое связано. Вы хотите еще выпить?

— Нет, — быстро сказал Бильбао.

— Я тоже. Словом, с молодой женой я с тех пор сплю отдельно. Мало того, стал терять координацию в движениях, руки иногда уже не слушаются. Поеду скоро на Запад, на сложнейшую операцию… Ну да ладно, не во мне дело. У меня растет сын, и я не хочу его потерять. А потерять могу, потому что Татьяна — живой человек и ей, извините за прямоту, хочется совокупляться.

«Сейчас он попросит меня следить за женой», — подумал Бильбао. На душе стало скверно. Последнее дело — следить за чужими женами.

— Я не ревнив, — продолжил шеф. — Но я не хочу, чтоб Татьяна превратилась в шлюшку, и не хочу, чтоб завела такого любовника, к которому со временем могла бы сбежать вместе с сыном.

Он опять, морщась, поднялся, убрал со стола в шкаф бутылку, конфеты, рюмки, а оттуда вытащил и положил на стол большой серый пакет.

— Я хочу, Сережа, чтоб в постели ее ублажали вы. С сегодняшнего дня я удваиваю вам зарплату, кроме этого, возьмите пакет, в нем, думаю, неплохая сумма. В нашей сделке все честно и чисто.

Бильбао даже не сразу нашелся что ответить Солодовых. Он перевел взгляд на Петрова, словно прося у того подсказки. Петров по-прежнему рассматривал носки туфель.

— А если я не соглашусь, Василий Егорович?

— Я не пойму мотивацию вашего отказа. И не приму этого. Но если все же не захотите… — он забарабанил пальцами по серому конверту, — конечно же, после всего, что вы узнали, нам просто придется расстаться. Немедленно.

Бильбао встал, без слов шагнул к двери, вышел в коридор. Петров наконец поднял голову, взглянул на шефа:

— Я же вам говорил…

— Верни его. Скажи, что это была очередная проверка, и он ее выдержал, другое что-то придумай. Верни. А зарплату ему я действительно удваиваю.

Дорогой костюм на Сиротке висел как на вешалке, галстук тоже был повязан неопрятно. Плюс к этому — грязные туфли.

В таком виде он впервые заявился в квартиру Солодовых. Бильбао молча поблагодарил судьбу, что в это время в доме не было ни Татьяны, ни Василия Егоровича. Зато нянечка Дениса, Елена, прочла мысли Бильбао и улыбнулась:

— Думаете, что вы сюда пришли в лучшем виде?

— А что, в таком же? — растерянно спросил он. Теперь она уже засмеялась:

— И еще вы нож в руках держать не могли, коньяк селедкой закусывали… — Елена повернулась к Сиротке: — Начнем с галстука. Я покажу, как его завязывают, а вы дома сто раз, никак не меньше, будете проделывать это у зеркала. И обувь, обувь!..