Мой брат, мой враг - [30]

Полгода уже Бильбао живет в чужом городе, в неплохой комнате коммунальной квартиры. Кухня и ванная с туалетом — еще на две семьи, обе тихие, спокойные, доживающие свой век пары. Он ими доволен, они тоже не высказывают ему претензий. Да и чего высказывать-то? Окурки не разбрасывает, бутылки на кухне не оставляет, не шумит ночами, а днями, даже в выходные, все время на работе.

Работа у Бильбао странная. Он так и не понял, на кой черт привез его сюда дядин друг Василий Егорович Солодовых. Солодовых, конечно, не Дойник, он человек серьезный, большим делом занят, хотя пока и не понимает Бильбао, каким именно. Кабинет шефа — на втором этаже старинного кирпичного особняка, окруженного металлической оградой. А на охраняемой рядом площадке машины стоят. У Солодовых — белый мерс, в котором, кажется, днюет и ночует Ром, третий член их группы охраны. Лишь иногда Рома за рулем сменяет Петров. Бильбао даже в салон мерса ни разу не садился. У него — другая машина: волжанка, тоже белая, новая, лишь недавно прошедшая обкатку.

Бильбао прав никогда не имел, хотя дома гонял на «запорожцах» и «москвичах» своих друзей. Тут с ним вождением занялся Петров. Заставлял мотаться по городу, по самым запруженным транспортом трассам, выучить названия и местоположение всех улиц. Сам же вручил ему и права.

У Бильбао одна обязанность: выгуливать вместе с гувернанткой Еленой двухлетнего сына шефа. Еще Петров поручает ему проезжать по определенным маршрутам и производить, так сказать, рекогносцировку местности. Глупое занятие. Плюнуть бы на все, но… Но все же что-то удерживает его здесь. Петров со своей философией удерживает.

Он вообще трепач, но мало говорит о себе. До недавней поры носил погоны, служил в одном из силовых ведомств, имел орден. Над правым соском у него — шрам, след Афгана. Ушел со службы, хлопнув дверью. Ему в районе пятидесяти. В русых, по-военному коротко подстриженных волосах — седая полоса, идущая от темени к правому виску. Не курит. Пьет. Только, правда, в те дни, когда не надо быть рядом с шефом.

Сейчас Солодовых в деловой поездке, и Петров позволяет себе хозяйничать в его холодильнике.

Бильбао берет оттуда бутылку темного коньяка, нарезку ветчины, дольки лимона, пересыпанные сахаром, ставит маленький серебряный поднос прямо на ковер возле кресла Петрова.

— Ты принес одну рюмку.

— Я не хочу пить, Иван Николаевич.

Петров чуть пожимает плечами, наливает до краев высокую рюмку, говорит:

— Все правильно. Если хочешь добиться чего-то большого… Хочешь добиться большого, Калганов?

— Пока я выполняю роль няньки и официанта. Петров поднимает на уровень глаз рюмку и с прищуром смотрит на нее:

— Понимаю. Тебя коробит, что ты, король своей деревни, прислуживаешь мне. Четыре месяца назад я тебе уже сказал: уезжай. Не хочешь учиться подчиняться, не хочешь играть вторые роли — так в чем же дело? Тебя здесь насильно никто не держит! Ты человек даже по сравнению со мной обеспеченный, у тебя там свое дело осталось, свои слуги — уезжай! Только запомни, Калганов: не пройдешь мою школу — так и останешься этим… Как там тебя называли — Бильбао, да? Останешься Бильбао районного масштаба. А у тебя задатки большие.

Он выпил медленно, острый кадык лишь чуть вздрагивал на каждый его глоток. Закуска и лимон остались неприкосновенными, но рюмка тотчас наполнилась снова.

— Я такого, как ты, ждал, Калганов. Думаешь, это Солодовых тебя нашел? — Он покрутил головой. — Никак нет! Мы с Солодовых давно знакомы, по одним девкам с ним когда-то бегали. Так вот, когда я к нему пришел, то сказал, кто мне в идеале нужен вторым номером. Первое — не местный, чтоб не было никаких связей с тутошними структурами, никаких родственников, любовниц, долгов и так далее. Второе — молодой, не до конца испорченный новой жизнью. Третье — честолюбивый, сам за себя отвечающий, не обремененный семьей.

Петров таким же способом выпил вторую рюмку, только теперь потянулся за лимонным кружком.

— Такой вот у нас разговор вышел перед тем, как Василий Егорович поехал посетить могилы своей малой родины. Там ему попался ты. Пластилин, из которого я хотел бы что-то слепить. Я психологией очень серьезно занимался, Калганов, кулаки, пистолеты — это для меня второе. Я…

В дверь позвонили. Два звонка: короткий и длинный.

— Точка, тире. Елена пришла?

— Наверное, — сказал Бильбао.

— Ну ладно, заканчиваю трепаться. Открывай ей дверь, и потом мы уже по делу поговорим.

Елене было под пятьдесят. Тихая невысокая женщина с некрасивым лицом, со старомодной прической, в которую уложены густые ярко-рыжие волосы. В школе она вела французский и английский, замужем не была, оклада преподавателя, может быть, ей и хватало, но Солодовых предложил ровно в десять раз больше… Елена была школьной учительницей новой жены шефа, Татьяны.

— Денис еще спит? — спросила она с порога Бильбао.

Тот кивнул.

— Тогда я пойду сразу на кухню. Что приготовить на ужин?

— Что угодно. Звонила Татьяна. Завтра они с Василием Егоровичем в три дня будут дома. С ними прибудет гость.

— У меня, кажется, порядок.

— У тебя всегда порядок, Елена.

Бильбао помог ей занести на кухню сумки с продуктами, зашел в комнату, где сидел Петров. Судя по содержимому бутылки, он выпил еще рюмку. Перед ним уже лежала раскрытой карта города.