Мой брат, мой враг - [27]

— Что будем на второе?

Тон деловой, даже слишком, глаза опущены, не отрываются от бумаги. Бильбао пожалел, что она сменила наряд и голос.

— Наверное, надо подождать вашего… Забыл имя-отчество.

— Лёнчика? Аркашу Александровича? А зачем он вам нужен?

Нижняя губа ее чуть дернулась, видно, пионервожатая пересиливала себя, чтоб не рассмеяться.

— Я хочу выпить, а один не пью.

— Фи! — Она положила на край столика блокнот, ловко сорвала с бутылки коньяка пробку, налила две высокие стопки. — Это совсем не проблема. Шоколад… Где у нас шоколад… Ага, вот он. Поехали?

Выпила по-мужски, залпом, опять спросила:

— Так, говорите, Лёнчик позарез нужен?

— Теперь нет. Он нам помешает, — сказал Бильбао, усаживаясь на стул.

— Я тоже так думаю. — Ира продолжала стоять. — Теперь кроме шуток: ты ведь весь день мотался, голоден. Есть жареный цыпленок, есть шашлык, рис, картошка — все на плите. Что принести?

— Здесь всего достаточно. — Бильбао обвел взглядом стол. — Садись.

Она покачала головой:

— Я же говорю: все на плите. Если сяду, то надолго, а там все сгорит. И потом, я кое-что на десерт приготовила.

Бильбао взял ее за руку:

— Ну его к черту, этот десерт!

— Ты пожалеешь об этих словах и ответишь за них. — Ира улыбнулась и положила свободную руку ему на плечо. — Пусти. Я ведь никуда от тебя сегодня и так не денусь, Сережа. Этот стол — для нас.

— Я уже понял.

— Не денусь. — Она на миг прижалась грудью к лицу Бильбао и поцеловала его волосы. Тотчас отстранилась. — Через пять минут вернусь.

— Тебе помочь?

— Ни в коем случае! Вообще не двигайся с места! Впрочем, можешь пересесть на диван.

Она повернулась было, чтоб уйти, но Бильбао остановил ее:

— Если тебе не трудно, надень платье, то, в котором утром была. У тебя красивые ноги, и нет причин их скрывать.

Ира засмеялась, вышла, а он, откинувшись на жесткую спинку стула, прикрыл глаза. Хороший, черт возьми, день! Правда, гулянку на берегу моря орда организует сегодня без него, однако и здесь ему будет тоже нескучно. А завтра утром — на рыбалку! Сезон, конечно, уже не тот, бычок дуром валить не будет, но он знает одно местечко…

— Можешь открыть глаза!

Ира стояла перед ним, держа в каждой руке по тарелке, исходящей паром, в пионерском галстуке и крохотном накрахмаленном переднике — больше на ней ничего не было. Края красного галстука точно прикрывали соски ее крупных, чуть отвисающих грудей. Бильбао встал, через тонкую, но плотную ткань поцеловал одну из ее набухших вишен.

— Я сейчас уроню тарелки, — сказала она. — Ты учти, я завожусь с полоборота.

Бильбао взял у нее тарелки и поставил их на стол.

— Это цыпленок с перцем. — Она тут же наполнила рюмки коньяком. — Не цыпленок табака, а по иному рецепту. Но начнем с салатов, да?

— С дивана начнем, — сказал Бильбао…

Когда Бильбао взглянул на часы, было почти десять.

— Мне пора, — сказал он. — Надо еще как-то добраться домой. Помочь убрать со стола?

Ира устало покачала головой:

— Я тут сейчас усну, а с утра все сделаю сама… Не одевайся, у тебя еще есть минут двадцать. Подай мне телефон.

— Какие двадцать?

— А вот такие… Алло? Да, это я. Можешь подъезжать… — Она уронила трубку на пушистый ковер. — За тобой приедет машина и отвезет домой или куда ты хочешь. Видишь, как сегодня тебя все обслуживают! Но я… Я, во всяком случае, искренне благодарна нашей родной партии за то, что она познакомила меня с тобой. Ты представить не можешь, что я испытала… Налей по капельке… Я теперь тебя буду ждать даже тогда, когда меня никто не будет об этом просить.

— А сегодня Лёнчик просил, да?

— Само собой. Он сказал, что вечером я твоя, но если очень будет нужно, то ты можешь ему позвонить, и тогда он приедет, хотя в принципе все у вас ясно… Телефон он оставил, но ты же сам решил, что он нам не нужен?

Клев шел вяло, но бычок был крупный, жирный, и Бильбао с явной неохотой погреб к берегу. В такую погоду еще сидеть бы и сидеть на мерно качающейся лодке, греться на необжигающем осеннем солнце, но отсюда, с моря, хорошо был виден причал, у которого вот уже минут пятнадцать стоял белый жигуленок. Машина эта была Бильбао очень даже хорошо знакома.

Дядя Федя, одетый в спортивный костюм, кроссовки, пройдя по темным крепким мосткам, сам впрыгнул в лодку, прежде чем поздороваться, поднял садок:

— Для такого времени нормально! Чего мне вчера не сказал, что рыбачить собираешься? Вместе бы посидели.

Только потом протянул для пожатия руку, помог связать удилища, понес их к машине, бросил в багажник.

— Что дальше делать хотел, племяш?

— Бычков жарить.

Дядя Федя подмигнул:

— На костре, на проволоке, да? Давно таких не ел. Ну давай покулинарим.

Конечно, Бильбао понял, что не ради бычков приехал сюда капитан Рыков, родной мамин брат, но ни о чем спрашивать не стал. Надо будет — дядя сам все скажет.

Разожгли выброшенные морем и высушенные уже дрова, подождали, когда они перегорели и светились теперь изнутри, раскаляя воздух, только потом вывесили над жаром нанизанных бычков. Дядя принес из машины клеенку, мытые огромные помидоры, уже нарезанный хлеб, полбутылки самогонки.

— Мог бы и получше чего-нибудь для себя достать, — сказал Бильбао.