墨瓦 Мова - [80]

Что касается перспектив, то они таковы: у меня есть 50 тысяч, а этого хватит на обеспеченную и респектабельную торч-старость. Я буду употреблять по странице книги раз в три дня, потому что эффект — очень сильный. Я буду проглатывать сонет, а потом вырывать страницу и торжественно предавать ее огню. Потому что, опять же, я правильно понял Язэпа Лесика. Меня не будут трогать, пока я не попробую перепродать употребленные сонеты, переходя таким образом из статуса потребителя в статус дилера. Потом я перееду в Варшаву, где жилье дешевле, а стафф доступнее. Я буду потреблять, а вы будете завидовать мне. Что сказать вам на прощание, господа? Ну вот вам, покайфуйте:

«З адной калыскі шчасце і няшчасце,

Ды ў іх няма аднолькавых дарог:

Ці можа кветкай у вянок папасці,

Ці пустазельнай былкаю ў быльнёг…» [42].

Барыга

Я подошел к двери, навесил цепочку, приоткрыл. Там стоял один из тех многочисленных пидорасов, которые считают, что мова — святая и вечная — игрушка для забавы, средство для стимулирования каких-то там наркоманских глюков. Я часто с ними контактировал, пока не встретил нормальных людей и не понял, как дела обстоят на самом деле. Я даже торговал наркотиками, как тут и было сказано. И вот, пришел этот пидорас, тень из прошлого.

Я ему говорю: «Канай отсюда, падла! Не буду я тебе продавать нашу мову, святую и вечную!» А он тогда мою голову зажал между дверью и косяком, долбанул так, что я почувствовал, как сломался мой череп и как вытекают мозги. После этого я увидел свет и ощутил, как меня окружает великолепие и благодать небытия, и я превратился в горсть слов, найдя в мове, святой и вечной, свое последнее пристанище и свою Валгаллу. И с той поры витаю над миром живых, вижу каждого, кто произносит слова, и сам являюсь тем, что произносится.

Как вы понимаете, последние абзацы этого текста дописал я, Сварог, потому что брат Сережа написать о том, как его убивали, уже не может. Думаю, все примерно так и было — приперся этот наркот, захотелось ему «кайфа», вот и убил. В квартире у Сережи мы нашли выпотрошенный рюкзак, в котором он когда-то перевозил мову через границу. На рюкзаке остался след от крючка, которым бестолковый сорок девятый из особой гвардии Мастера благовоний пытался «отловить» сокровище. Еще в нем остался этот то ли дневник, то ли блог, то ли жизнеописание.

Жизнеописание это я, Сварог, решил перевести на беларускую мову. Потому что написано оно было по-русски. Сережа же мовы почти не знал, так, учился помаленьку. Разговаривал смешно, с ошибками. И все же брат Сережа заслуживает того, чтобы занять достойное место в мове и вечности. С текстом этим немного поработал редактор, потому что я не стилист, я — солдат. Редактор, как он мне сказал, исправил «время глаголов», потому что дневник был написан не в прошлом времени, а литература почему-то требует, чтобы писалось «в прошлом времени» — я в этом ничего не соображаю. Я вам бы лучше про сборку и разборку калаша рассказал бы.

Что касается наших поисков, то книга Дубовки исчезла навсегда в надежных, защищенных турелями и броней, хранилищах Госнаркоконтроля. Догадаться, что Сережа держал ее в рюкзаке, нам помогло предложение из последнего написанного им абзаца: «В отчаянии я расстегнул застежку-молнию и достал из моего надежного тайника книгу». Он был хорошим человеком с невинным лицом, поэтому мог спокойно носить с собой хоть двадцать килограммов урана — никто никогда бы не подумал, что такой парень может быть замешан в криминале и контрабанде. Он был хороший человек, Сережа. Действительно хороший. Но то, что он там написал обо мне, я частично исправил, дополнив другими прилагательными. Потому что я у него получился, не знаю, какой-то… Сентиментальный, что ли. Я не такой по жизни. Я крутой и брутальный, как зубр или медведь. А так пацаны засмеяли бы. Ну, вы видели текст. Хотя, откуда вы видели, вы же читаете уже исправленную версию.

Мое понимание вечности Сережа при пересказе вывернул наизнанку, но эти фрагменты я не трогал, просто переводил. Пускай для истории останется так. Мое останется со мной.

К сожалению, Сережа не оставил детального описания своих отношений с клиентами, которым продавал мову. И поэтому понять, кто точно его убил, сложно. Результаты внутреннего расследования дела об убийстве Следственный комитет почему-то засекретил. Что, кстати, странно, но вокруг вообще происходит очень много странного. Наши хакеры к тайне этого убийства не пробились. Но мы как-то все вместе, одновременно, подумали на одного жирного оплывшего типа, которого показали по телевидению. Он участвовал в «следственном эксперименте», рассекал по квартире убитого, поблескивал маленькими наглыми глазенками и ухмылялся. Я в том смысле, что подозреваемых было много. И в «Криминальной хронике» на YouTube показали три или четыре следственных эксперимента с несколькими потенциальными убийцами. Но подумали мы именно на этого. Слишком, козлина, в себе был уверен — скорее всего, получил благодарность и крышу от наших врагов за то, что на книгу помог выйти.

Противная рожа, кожа цвета хлебного мякиша, губы жирные. И еще на морде выражение такое, будто все на свете — говно, а он — роза среди навоза. При этом весит, наверное, килограмм сто двадцать. И что интересно, мудило этот с хорошим образованием. Странно, что сторчался до полной утраты человеческого облика. Мы сначала думали его грохнуть — просто для профилактики, узнали даже, что живет на площади Мертвых, даже уже исполнителя вызвали, но потом завертелись как-то, дел других много, как-то не до него. Но я считаю, было бы правильно такого мочкануть, даже если он и не виноват в Сережиной смерти — просто за мерзкую заточку на хлебальнике.