Мотя - [45]
Когда все кончилось, он увидел тяжело дышащего Чичикова, сидящего за своим столом. Пиджака на нем не было, а рубашка порвана в клочья. По обеим сторонам от него стояли Люба и Юка.
— Вы, пожалуй, идите, Николай, — сказала Люба, поправляя бант.
— Вызовите нас, и мы привезем Павла Ивановича, — улыбнулась Юка, поигрывая галстуком Чичикова, и протянула ему черную коробочку рации.
Кока кивнул согласно, и вышел из квартиры. На улице было солнечно. «Вот так и сгорел второй том „Мертвых душ“», — подумал Кока. Чичиков найден и готов к встрече с Шаб-Ниггуратом. Теперь нужно встретить Мотю, найти Ходина — и все. Как-то все просто стало: пришли, нашли, убили, забрали. Ни слез, ни соплей. С третьим сердцем, наверно, совсем просто будет.
Мотя сидела на трибуне стадиона и баюкала завернутую в шаль банку с сердцем и тихонько нашептывала ему: «… весь день на нашем стадионе дети-зомби играют в футбол. С заходом солнца движения их становятся все более вялыми, постепенно, один за другим, они окончательно укладываются в пожухшую траву, иногда дергая ногой или открывая рот в немом крике, и застывают. Пробегающая мимо собачья свадьба обнюхивает лежащих, лениво покусывает мяч, и исчезает в тепле подвалов. С утренними лучами скупого осеннего солнца они оттаивают, и к полудню двигаются более или менее уверенно, иногда даже кричат. Первый снег застает их лежащими, заносит холмиками, которые постепенно выравниваются. Весной они оттаивают последними, некоторые уже превращаются в лужи, и пропитывают собой стадион. Всюду жизнь… Весна скоро. Ты не бойся, все хорошо будет. Сердце своё уподобить надо комнате, где никогда не загорается свет, и скрывать его больше, чем тайные места тела, потому что истинный стыд в сердце, и стоит открыть его, как все станут смеяться над ним, так говорят. Но мы не дадим им смеяться».
Так прошла ночь, сердце богоматери постепенно успокоилось, и Мотя отправилась с ним на вокзал. Первый автобус уходил только в 9 утра, Мотя решила не ждать, и взяла билет на поезд, в вагон с сидячими местами. Она заняла место, и поезд тронулся. Сердце в банке вело себя тихо, вагон был полупустой, и Мотя задремала.
Зимой в вагонах из железнодорожной воды, креозота и крошек, оставленных пассажирами, заводится вагонная коляда. Она кутается в шкуры прошлогодних проводниц и железнодорожную униформу, пахнет жидким мылом, и катится по вагону, хромая на обе ноги, прося билетики и лепеча что-то совсем нечеловеческое.
А иногда сядет в конце вагона, закинет ногу за ногу, а одна нога у нее обычно утиная, а вторая обязательно с копытом, и, аккомпанируя себе на флейте ключа от туалета, запоет что-нибудь вроде:
От этого храпящие во сне начинают храпеть еще громче, а дети падают с верхних полок, сыплются прямо…
Мотя спала.
7
— Здравствуй, Кокище! — Мотя ввалилась в гостиничный номер и поставила банку с сердцем на стол. — Можно, я поем и посплю? Намаялась я с этим сердцем, устала страшно.
— Привет! — улыбнулся Кока. — Конечно, отдыхай. Вот, ешь, — он развернул большущий пакет трубочек с заварным кремом и налил кружку крепкого чая.
— Ты рассказывай, как у тебя, пока я ем, не обращай на меня внимания. Получилось с Чичиковым? — Мотя взяла сразу две трубочки и откусила от обеих.
— Да, все хорошо, осталось только Ходина найти, — и Кока рассказал ей о девочках-мамонтах.
Мотя молча кивала головой, уплетая пирожные. Потом рассказала о своих приключениях.
— Ой, хорошо-то как, — она наконец насытилась и отодвинула от себя пакет. — Кока, ты не видел нож?
— Вот, на тумбочке. А что случилось?
— У меня мизинчик на левой ноге сломался… болтается так неаккуратно, отрежу. Скакала там по этому мавзолею…
— Что ж ты сама-то… давай… жаль, я так люблю твои мизинчики…
— Мне тоже жаль — он был такой симпатичный с красным лаком.
— Слушай, я буду спать, закроешь мне глазки?
— Конечно.
— И еще, я потекла, кажется… Уколешь мне формалина?
Она выдохнула на тыльную сторону ладони и сразу понюхала: нет ли трупного запаха?
— Скорее бы все это… а то я, боюсь, рассыплюсь… — Мотя свернулась калачиком и, наверное, уснула.
Кока аккуратно завернул отрезанный мизинец в бумагу и сунул в карман. Закрыл глаза Моте. Потом достал из-под кровати чемодан, вытащил оттуда банку формалина, набрал большой шприц, положил Мотину руку себе на колени и ввел формалин в ее вену. Выбросил шприц в урну и лег рядом с Мотей.
Мотя обняла его, устроилась головой на груди и сонно пробормотала: Расскажи что-нибудь. Ты говорил, у тебя дядя на ментальной зоне сидел, кажется? на ментальной или ментовской? Я плохо разбираюсь.
— Ага, было дело. Народ часто путает, но ментальная и ментовская — это разные вещи. Хотя, конечно, ментовская может быть и ментальной одновременно. Тут разница в чем: ментовские — это где сидят «асуры, чью ярость не могут вместить небеса», ну, то есть, менты, которые сильно по работе накосячили. Менты — это же от древнегреческого Μέντωρ, наставник, типа. А ментальный — это от латинского mentis — душа, там за мыслепреступления сидят. То есть, конечно, бывший мент вполне может сидеть на ментовской ментальной зоне, такое редко, но бывает.
У каждого человека должен быть Хранитель. У каждого Ангела должен быть подопечный. Но иногда что-то идет не так, и тогда остается лишь глупая надежда на то, что старейшины ошиблись. Что за бесконечно долгую жизнь он хотя бы раз услышит Зов.
Катерине очень повезло с будущим мужем — Арсен обаятелен, имеет огромное влияние среди соратников и, кажется, вот-вот сделает ей предложение руки и сердца. Но случайная встреча с привлекательным Марком переворачивает красивую жизнь героини с ног на голову. Оказывается, городом правят вампиры, а милой, хрупкой девушке отведено в нем место жертвы. Идеальный мир, созданный для Катерины коварным Арсеном, начинает рушиться на глазах. Она приговорена, и теперь ее спасет только истинная любовь. В оформлении обложки использовано изображение из коллекции рисунков дизайнера обложек Ольги Волковой.
Жизнь как мелодия и у каждого она своя. У Насти всё складывалось как в сказке. Замечательный, любящий мужчина, дорога в ЗАГС… Но марш Мендельсона прервала Авария, которая привела девушку в другой мир, где приключения посыпались на неё как горох из дырявого мешка, а ведь ещё надо как-то любимому сказать, что она жива, найти дорогу обратно домой… Или… Что если так оно и должно быть? Может пора поменяться и поменять свою жизнь? Разбавить её яркими красками? Тем более когда Боги хотят, чтобы ты осталась… Раз хотят, значит потанцуем под мою мелодию жизни?
Ведьмак начал жить спокойной жизнью вдали от суеты. Его дочь Хоуп жила уже пятнадцатый год. Морган Рид (Ему было уже под сорок) Учил свою дочь фехтованию, стрельбе из лука и многому другому. Моргану Риду, как и всем отцам, не хотелось отдавать Хоуп замуж за соседского мальчишку, у которого еще «молоко на губах не высохло» Но уже пятый раз за месяц к ним приходили соседи и часто общались. Моргана Рида пытались споить, но это удавалась разве только соседскому охотнику, у которого сын был просто молодцом! Вот сын охотника Моргану нравился намного больше, чем сын местного старосты деревни.
Прошло более трех лет с момента победы над ведьмой-драконом Круор. Морган Рид и его учитель Ведьмак Джокомбо вернулись в Либентир, отстроили дом, и старый Ведьмак продолжал учить Моргана. Тем временем, Блек-Крик, Белум и Мор вошли под владения юной Ведьмы — Розы Колдингс. Роза стала Верховной Ведьмой Блек-Крика, принимала ведьм и чародеек на работу. Элиза присоединилась к местному клану эльфов. Все эти трое ребят в свои юные годы пережили очень многое. Но сейчас наступает куда большее зло, чем было раньше. Мама Моргана была права — «Грядут перемены, приходят темные силы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.