Мотя - [47]

Он прочертил на снегу носком ботинка направление, куда нужно идти, взял сороку двумя руками, поднес ее ко рту сначала одной стороной, потом другой, легонько дуя ей в глазницы, отчего птица вновь обрела глаза, потом резко подбросил ее в воздух. Сорока суматошно забила крыльями, сделала пару неуверенных кругов и улетела. Ходин отряхнул руки и сказал: Ну, вот, ребята, вам туда. Выйдете на дорогу, доберетесь на вахтовке до 47 куста, сразу за ним пойдут именные скважины, частные — Иосиф Кобзон, Алла Пугачева, много их упало в эту бездну …

— И что же, они прямо вот так и подписаны? «Скважина Аллы Пугачевой»?

— Нет, конечно, — засмеялся Ходин, — у охраны там поспрашиваете, они словоохотливые, любят похвастать. Еще и экскурсию проведут бесплатно. Но вам это не нужно. Вам нужно скважину Генона найти, она же Башня Сатаны. Обычным людям ее не видно, потому что человек видит только одно мгновение настоящего, а не сразу прошлое, настоящее и будущее. Вот представьте книгу. Вы ее видите всю, но можете читать только одну страницу. Другие страницы, хотя они и никуда не делись, вы читать одновременно с первой не можете. Если бы вы могли видеть и читать сразу все страницы книги, вы приблизился бы к её истинному восприятию. А теперь представьте, что кто-то на одной из страниц пробурил скважину, и установил вышку. Вы переворачиваете страницу книги, то есть, из прошлого перемещаетесь в будущее, и видите, как мы и говорили, только эту, новую страницу, не воспринимая все одновременно. А нефтевышка, установленная кем-то на вчерашней странице, никуда не исчезла, она работает в Вечном Теперь, просто вы ее уже не воспринимаете. Короче, дети, это слишком нудно…

— Кастанеда прямо какой-то… И как же мы ее увидим?

— А вот это уже другой вопрос, — усмехнулся Ходин. — У вас же сердце богоматери есть, разберетесь. Пойду я, детишки, устал.

Ходин, сгорбившись и шаркая ногами, побрел обратно на рынок.

— Пойдем? — спросил Кока.

— Да, — ответила Мотя, — все нужное у нас есть.

Они отправились по указанному Ходиным направлению. Кока взял у Моти банку с сердцем, а Мотя понесла пакет с зимнеликой и красным льдом. Скоро они вышли на дорогу, и пошли по ней вдоль полей с торчащим из-под снега багульником. Идти пришлось довольно долго, и Мотя, что-то напевавшая под нос, вдруг спросила: Слушай, а мы ведь умрем когда-нибудь окончательно? Ну, насовсем, не как сейчас?

— Наверное, да. Но, я думаю, мы что-нибудь придумаем, в Ушаково-то. У каждого из нас есть косточка луз, с помощью нее мы и вернемся.

— Что это?

— В Мидраше, древнем собрании комментариев, сделанных раввинами к Торе, упоминается одна неразрушимая кость, называемая луз. По форме она напоминает нут или миндаль, по-разному говорят. И находится не то на верхнем конце позвоночника, не то на нижнем — тоже кто как говорит. Косточка эта — вместилище духа, как бы установочная флешка, на которой ты записан. И по ней можно тебя восстановить. Говорят, что можно бросить луз в огонь, и он не сгорит, можно бросить в дробилку, и его не перемелет в пыль. Можно положить его на наковальню и ударить молотом — наковальня расколется, молот сломается, но с лузом ничего не случится.

— Ух ты! Слушай, но ведь, наверно, нам луз тоже понадобится? Для Кадмона?

— Не знаю, наверно…

Помолчали.

— Как думаешь, рай вообще есть? — снова спросила Мотя.

— Мне папа говорил, что рай — это такая очень простая штука. Это закольцованный в вечности первый глоток пива. Вот представь, говорил он, идешь ты после работы жарким днем в магазин купить ледяного пива, идешь долго по раскаленным улицам, потеешь, стоишь в очереди, покупаешь — и вот, наконец, ты делаешь первый глоток. Потом вот этот момент первого глотка вырезают, как из клипа, закольцовывают, и вечно тебе его прокручивают. Ты постоянно находишься в состоянии первого глотка. Это и есть рай.

— Да? — с сомнением спросила Мотя, оглядывая заснеженные поля. — Ну, не знаю…

И увидела едущую по дороге машину. Мотя вышла на середину дороги, поставила пакет на землю, и замахала руками. Машина подъехала и остановилась. Из кабины высунулся водитель и спросил: Вам куда, пионеры? Подбросить?

— Нам до сорок седьмого куста? Возьмете, дяденька?

— На экскурсию, поди? Ну, запрыгивайте.

Мотя и Кока забрались в теплую будку, и устроились там среди кучи разного непонятного оборудования.

— КРС, — прочла Мотя на табличке, привинченной к стене. — Крупный рогатый скот?

— Капитальный ремонт скважин, — улыбнулся Кока.

— Аа, теперь понятно, почему у Пелевина вот эти танцы с бубнами вокруг коровьего черепа. Читал «священную книгу»?

— Ну да, это же сразу заметно, — согласился Кока.

Вскоре машина остановилась. Водитель открыл дверь в будку и сказал: Все, пионеры, приехали. Это сорок седьмой куст, а вон там именные скважины начинаются. Их там немного осталось, сейчас почти все на Талакан перебрались. Вам же туда?

— Ну, почти, — ответила Мотя. — Спасибо вам большое.

Пионеры выбрались из машины, и пошли к стоявшим неподалеку качалкам. «Талакан, Кукулькан, Хуракан…», — бормотала Мотя. Так называемых «именных» было все еще довольно много, но вскоре они кончились, и пионеры вышли на пустырь, снег над которым словно и не шел никогда.