Мотя - [40]

— Тсс! Пойдем, — Мотя пригнулась и юркнула в кусты, тянущиеся вдоль забора. Кока двинулся следом.

Возле дома Мотя осмотрелась, разулась и босиком, на цыпочках, пробралась к двери мимо караулки, осторожно открыла дверь и вошла. Кока огляделся и вошел тоже, аккуратно прикрыв дверь.

— Слушай, — сказала Мотя, — тут камеры везде. Ты бы не мог караульных чем-нибудь отвлечь? А то не хочется воевать с окружным управлением ФСБ, им же стыдно потом будет.

Кока кивнул согласно, и вышел из дома. Мотя разглядывала внутреннее убранство — музей, а не дом академика. Эрмитаж с нефтяным уклоном. В одной из комнат она увидела в застекленных рамах карты Советского Союза и РФ, в рыжих разводах от слез академика — на самой первой карте были видны карандашные пометки Сталина.

Вернулся взъерошенный Кока, он то и дело поправлял очки и тяжело дышал.

— Как прошло? — прошептала Мотя.

— Нормально, — ответил Кока, — ушли кататься.

— На колесе сансары? В страну вечных обысков и задержаний?

— Ага, — вздохнул Кока, — а чего мы шепчемся?

— Академик спит, — ответила Мотя. — Хотя, да, пора его будить.

Она вошла в комнату Гугеля и сказала: Академик-академик! Проснитесь, пора умирать.

Гугель медленно открыл глаза. Мотя улыбалась. Академик минуты полторы разглядывал Мотю, ее мертвое заострившееся лицо, школьную форму, торчащие из кармашка фартука ручки гарроты, босые ноги, потом сел в кровати и проскрипел сухим со сна голосом: Наконец-то.

— Ждали нас? — удивилась Мотя.

— Конечно, — ответил академик. — Должно же было все это когда-то кончиться.

— И вы знаете, что мы ищем?

— Нет. Но вы же мне расскажете.

Мотя и Кока уселись рядом с кроватью академика, и рассказали ему все, начиная с Янтарной комнаты. Вернее, рассказывал преимущественно Кока, а Мотя разглядывала комнату, торопиться им всем было некуда, и ребенок-академик внимательно слушал, развалившись в своей кроватке под портретом св. Гонория Амьенского. Пока Кока рассказывал, Мотя совсем перестала церемониться, нашла в доме чайник, и вскоре все трое пили чай с малиновым вареньем.

— Хорошо, — сказал Гугель, ставя пустую чашку на пол возле кроватки, — Вам нужно найти нефтяную вышку — башню Сатаны и сбросить туда Чичикова. Вышка эта стоит в Баженовской свите, где обитает Шаб-Ниггурат, Чёрный Козёл Лесов с Тысячью Младых, божество извращенного плодородия. Он выглядит, как облако с длинными чёрными щупальцами, роняющими черную нефтяную слизь ртами, и короткими козлиными ногами. Из облака постоянно вываливается куча рождённых им разных мелких чудищ, которых оно извергает из себя, а потом тут же съедает. Скважина постоянно подпитывается телами гастарбайтеров и вахтовиков, специально для этого создана Курганская область, вернее, область-то была образована еще в 1943 как кормовая база соседнего Полярного Урала, такой большой колхоз, дающий мясо, молоко, зерно, овощи и прочее. Потом, когда решили, что нефть главнее, сельское хозяйство в области убили, но кормовой базой она быть не перестала.

— Вы еще скажите, что Союз тоже под это дело развалили, — хихикнула Мотя.

— Конечно, — невозмутимо ответил академик. — Одной-то области мало, а где взять еще людей? Поэтому славянское мясо разбавили азиатами. Ну и не только азиатами, с Украины, например, много ехало. Кто помоложе — решали остаться там насовсем, пожить по-человечески, вырастить детей и прочая. Ну, потом, на пенсии, вернуться на малую родину, может быть… И вот ты обустроился, оброс жирком, дети уже подросли — и тогда к тебе приходят. Обычно их почему-то трое. Вежливые. Вежливо проходят с тобой на кухню, вежливо сообщают, что настал священный долг твоей семьи пополнить скважину №…, что все вы — герои, что ваши имена — в скрижалях, что надо просто — стать нефтью. Всего-то… Газпром всегда думает о вас. Ерун Антонисон ван Газпроом.

Гугель помолчал.

— Шаб-Ниггурат пожрет Чичикова, — продолжил академик, — и лопнет от количества душ, которыми он насквозь пропитался. Про Чичикова-то знаете? Ну вот. Если это получится, то вам нужно будет бросить в скважину сердце хлыстовской Богородицы, чтобы нефтяное сердце приняло нужную форму, потом красный лед и ягоды зимнелики.

— Земляники? — переспросила Мотя.

— Нет, зимнелики. Ягода такая, — академик сунул руку под матрас и вытащил оттуда бумажную папку-скоросшиватель. Он расшнуровал ее, вытащил пару листочков, исписанных химическим карандашом, и протянул их пионерам.

— «Зимнелика (лат. Glaciema) — прочел Кока, — род многолетних травянистых растений семейства Розовые. Включает в себя как дикорастущие виды (например: зимнелика лесная, полевая, зелёная, зимнелика настоящая и т. д., так и те виды, которые существуют в дикой и культурных формах (например, зимнелика мускусная, мускатная).

Распространена в Евразии и Америке.

Листья тройчатые, сложной формы, на длинных, достигающих высоты в 10 см стебельках; побеги ползучие, укореняющиеся.

Корневая система мочковатая, глубина залегания корней — от 4,44 м до 687,7 м. фактически это глубина многолетней криолитозоны, известной так же, как „вечная мерзлота“.

Соцветие — многоцветковая друза. Цветки, как правило, обоеполые, опыляются снежными буранами, располагаются на длинных цветоносах, которые отходят розеткой от корневой шейки. Лепестки обычно белые, иногда желтоватые; много тычинок и пестиков.