Мотя - [37]

— Так ты про него информацию искал?

— Ну, не столько про него, сколько про Паню Ходина. Это его соратник, тоже шаман. Когда его схватили, то свои же ему руки вывернули, кисти и пальцы переломали, чтобы «ворожбой не мог причинить какого-либо вреда поимщикам». Левая рука у него полностью высохла после этого. Его отправили в Омский острог, крестили под именем Иван, а потом убили и закопали в землю, чего делать вообще нельзя. Десять лет стоял мертвый Паня под землей, и за эти десять лет оброс белой шерстью и стал великаном. Местные говорят, что Паня воскрес, обрел в подземелье союзника, самого Нга — это такой дьявол льда, питающийся душами умерших, и создавший Уральский хребет из окаменевших оленей, и вместе с ним вернулся в тундру. Фигуру Пани, выше любого чума, уже не раз видели в тундре, огромные его следы находили на снегу и на песке. Тот, кто видел его спутника Нга, падал замертво. Паня вернулся, чтобы сначала найти и погубить предавшего его соплеменника, а затем расправиться со всеми пришельцами. Я думаю, он точно знает о нефтяном сердце то, чего не знает Гугель. Кстати, к академику мы пока не пойдем, сначала с местными договоримся.

— Как ты все это запоминаешь.… Слушай, я вот сегодня заметила, что помню совсем ненужное, а нужное — не помню.

— Не знаю. Тут много чего в голову всякого приходит, места такие здесь. Кстати, потоп, про который ты читала, когда мамонты выжили, был уже вторым. А при первом в живых осталось только 11 вогулов — 10 мужчин и 1 женщина. Эти люди забрались на вершину Холата, который так любит Нюра, и пытались там спастись. Но вода всё поднималась и, наконец, незатопленной оказалась только небольшая узкая площадка. Погибло 9 человек, в живых остались лишь женщина и мужчина. Они висели на крошечном выступе, когда воды стали отступать. Именно с них и началось возрождение вогулов, а гора Холат стала называться Горой Смерти.

— Ну, понятно, — сказала Мотя. — Всюду смерть. Художник Ярошенко.

4

Умирать, конечно же, лучше всего зимой, это всякий знает. Поэтому те, кто при жизни вел себя достойно, умирают зимой. Да и бог милостив — зима здесь длинная, умирай себе спокойно с ледостава по конец апреля, когда Обь вскроется. И тогда у тебя есть шанс доплыть в своем гробу до самого полюса и обрести Вечность. Некоторые старики вогулы, которым весь этот бардак остохренел, так и делают — к концу апреля отпускают свои души погулять, и лежат себе мертвее мертвого. Тогда их, понятно, наряжают в самое лучшее и нарядное, покупают вертикальный гроб, и ставят на лед Оби. Некоторые заботливые сыновья даже газовую горелку с собой приносят, лед подтопить, и вморозить в него донышко гроба, чтобы стоял уверенно, и доплыл куда надо.

Там, на полюсе, их уже целая колония — души возвращаются, и старики тусуются себе там, есть им не надо — они же не совсем живые, а только вот погреться на скупом полярном солнушке, да послушать новоприбывших, что там у хохлов, например. А надоест — отпусти свои души, ложись в ближайший сугроб, да и постигай себе Вечность дальше.

Некоторые, особо упертые, до сих пор про Ленина спорят. Одни говорят, что он человек достойный, вогул, умер зимой, как положено. Другие смеются, и говорят, какой же он достойный, если его угораздило умереть возле такой маленькой речушки, да еще и текущей, в итоге, не на полюс, а в Каспий? Но он же Вечность постигает, не унимаются первые. Как можно постигать Вечность, если русь махум[8] его положили выпотрошенной куклой в каменную коробку, не на льду, и даже не под водой — отвечают вторые. В общем, спорят.

А если кто не зимой умирает, то для них в магазине ритуальных услуг продаются такие здоровенные листы бумаги. Из них делается бумажный кораблик, какие ребятишки еще с детства учатся делать, только большущий. Выносят его на пирс, кладут туда покойника — у него шуба обычно специально тяжелая, или к рукам что-нибудь тяжелое привязывают, и отправляют кораблик в путь по Оби. Я ступила на корабль, а кораблик оказался из газеты вчерашней, да…

Кораблик постепенно намокает и тонет. Умерший идет на дно. Всяко лучше, чем в земле гнить. Тоже, в общем-то, вечность, но не такая, конечно, не такая…

Так думал Иван Сопочин-старший, сидя в гробу и покуривая трубку в ожидании ледохода. Ему было уютно и не скучно — все земные заботы кончились, можно было спокойно сидеть и размышлять.

В это время Иван Сопочин-младший, сын Ивана Сопочина-старшего, возвращался домой. Еще не дойдя до дома, еще только увидев вдалеке его крышу, Иван-младший понял: что-то случилось.

Его не было дома две недели, и уже неделю в доме жила смерть. Уже неделю мать Ивана-младшего была мертвой; и конечно же, ее душа-лиль уже отправилась жаловаться о своей судьбе в Верхний мир, уже, вернее всего, прошла Сосновое болото Середины неба, и карабкалась на Сосновый хребет горы Середины неба, и, наверно, уже видела Водянистое море Середины неба — виданное ли дело, лежать неделю мертвой в своем доме, пока на кухне хозяйничает смерть? Долго, конечно, душу-лиль там слушать никто не будет, но все же…

Уртэ-душа отправилась в Мортым ма — Тёплые края, скорее всего, в Крым. Говорят, многие уходящие души-уртэ сейчас уходят по смерти именно в Крым. Там тепло…