Мотив Второго пришествия в современной русской фэнтези - [4]
В центре повествования оказываются два героя — подросток Марк, владеющий древним Словом, и вор Ильмар. Первый считает себя Искупителем, второй постоянно задается вопросами истинной веры. Именно Ильмару, не считающему себя новым мессией, снится Искупитель:
Снился мне ад.
Ледяная пустыня — без конца, без края. Небо — темное, ни звезды нет, но льется с него тусклый серый свет. И холодно. <…>
А передо мной — столб. Деревянный столб, покрытый иголочками изморози.
И человек на нем — привязанный, прикрученный, с руками за спиной, вокруг столба обвитыми, кожа льдинками колючими затянута, голова поднята — будто пытался в последний разв небо взглянуть.
В пустое, серое, выцветшее небо…[5]
В то же время древнее пророчество гласит, что приходуСпасителя будет предшествовать приход Искусителя и различить их будет непросто:
Как сказано в откровениях грешного апостола Иоанна Богослова, прежде должен прийти в мир ложный мессия, тот, что лишь выдавать себя станет за настоящего. А делать все наоборот.
Как Искупитель был сыном простых людей, так антипод его, Искуситель, — дитем знатных родителей. Как Искупитель на римский престол взошел, неся в мир закон и порядок, так его порочный двойник от земного престола отречется. Искупитель в мир принес Слово, давшее великую власть над любыми вещами, а Искуситель захочет над живыми душами властвовать.[6]
Примечательно, что Марк, считающий себя новым Искупителем, — младший принц правящей династии.
Сюжет дилогии строится в соответствии с новозаветной историей: «спаситель» находит себе учеников-последователей из разных социальных слоев. Всего новых апостолов двенадцать. В конце концов, Марк являет чудо, вернув взятое две тысячи лет назад железо:
Маркус будет освобождать взятое на Слово постепенно, в каждом городе или селении, куда войдет. Слава его будет расти, все новые и новые люди присоединятся к его армии, и в Рим он войдет уже царем земным.
Не Искупителем.
Не Искусителем.
Всего лишь правителем мира.[7]
После явленного чуда от новых апостолов уходит Ильмар. Он покидает своих спутников и направляется через пустынюк озеру:
Две маленькие рыбацкие лодки стояли на берегу, а рыболовы, вышедшие из них, вымывали сети.
Я посмотрел в небо — и небо затаило дыхание.
Я пошел к берегу.[8]
Финал романа сопоставим с евангельским текстом: «…увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети» (Лк. 5:2). Таким образом, финал дилогии остается открытым: Второе пришествие Искупителя только ожидается. Не случайно, именно Ильмару снится вещий сон, в котором он прощает Искупителя:
И я протянул руку, разрывая веревку, державшую Искупителя. Веревку, завязанную им самим, слишком поздно понявшим свою ошибку.[9]
Как подчеркивает Н. Кургузова, эта сцена — «своеобразный пик его духовности, он отпускает Искупителя, отпускает ему его грех, прощает его и принимает путь, которым не смог пройти Искупитель» [8, 239].
Интересно отметить, что повествование в дилогии С. Лукьяненко ведется от лица Ильмара, — таким образом читатель получает возможность наблюдать за становлением героя. Как отмечает Е. Чепур, «попытка установления зыбкой границы между богоугодным и греховным раскрывает в нем (в Ильмаре. — Т. Х.) богоискателя. Внутреннее состояние поиска героя определяет способ повествования: оно ведется от первого лица и содержит момент исповедальности» [15, 16]. Исследовательница подчеркивает, что «воскресение грешника Ильмара соответствует логике развития характера, но главное — авторской вере в человека» [15, 16].
Наиболее радикально образ Спасителя трансформируется в романах цикла «Летописи Разлома» Ника Перумова. Созданный им персонаж оказывается вампиром, пожирающим миры:
Спаситель оставляет пустую оболочку от еще одного мира. <…>
Что же ты такое, Спаситель? Слова о «воплощении людских чаяний» слишком общи. В конце концов, ты разрушаешь миры, ты поглощаешь людские души — во множестве.[10]
Важно отметить, что таким образом Перумов полемизирует и с новозаветными текстами, поскольку фэнтезийный бог забирает (т. е. пожирает) души поклонявшихся ему в гибнущем мире, а не спасает их.
При этом приход Спасителя содержит в себе евангельские аллюзии — человек в рубище спускается с неба:
Небеса раскрылись. Словно на церковной фреске, из рассеченного небосклона к земле протянулась призрачная лестница, тысячи тысяч отливающих золотом ступеней. И по ним неспешно, словно сознавая собственное могущество, спускалась сияющая человеческая фигурка. Нарушая все законы естества, она видна была во всех деталях, словно находилась на расстоянии вытянутой руки.
Старый хитон. Стоптанные сандалии <…>. Жесткая черная бородка, скорбно-спокойный взгляд.[11]
Это явление Спасителя в небесах отсылает к евангельскому тексту: «…тогда явится знамение Сына Человеческого на небе;и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою» (Мф. 24:30).
В романе Н. Перумова приход Спасителя означает неминуемый конец мира. Его пытаются остановить маги, а также другие боги. В итоге схватки противникам удается обнажить истинное лицо бога:
