Москвины: «Лед для двоих» - [46]

Наше расставание с Москвиным происходило довольно болезненно. А если искренне сказать — трагично. Однажды в нескольких фразах он намекнул мне на то, что у него появились сомнения относительно моих возможностей добиться чего-то большего. Я на тот момент был двукратным чемпионом СССР, уже выезжал на первенство Европы, а на своем первом чемпионате мира занял седьмое место. Другими словами, во мне бушевало столько амбиций, мне так хотелось больших побед, я чувствовал в себе столько сил, что сомнения Москвина меня буквально подкосили…

Чемпионом Европы Бобрин стал в 1981-м, официально тренируясь у Юрия Овчинникова. Но примерно тогда же сказал:

— Я точно знаю, что простился со своей спортивной карьерой, когда во мне кончился весь ненаписанный на бумаге план, по которому меня тренировал Москвин. Как только запас, который в меня вложил Игорь Борисович, был исчерпан, я оказался выжат полностью.

* * *

Вспоминая о том разрыве много лет спустя, Тамара Москвина рассказывала:

— На самом деле даже не знаю, почему они расстались. В свое время мы все были очень дружны, много времени проводили вместе. Сейчас воспоминания носят скорее отрывочный характер. Помню, например, как родители Бобрина каждый год приглашали моего мужа за грибами и за рыбой — у них был деревенский дом в грибных местах. Однажды Москвин и отец Бобрина поехали туда вдвоем на нашей первой машине, «Москвиче» горчичного цвета, которую мы купили незадолго до этого: раньше не на что было покупать. И они перевернулись по дороге. Долго все тогда подтрунивали, что на самом деле они ездили пиво пить, а не за грибами.

В нашей группе было принято вместе справлять дни рождения, Новый год. Если оказывались не дома, а на каких-то сборах, новогодний вечер планировали особо. Мы с Бобриным всегда составляли поздравления всем ребятам. С пожеланиями. Считалось, что Игорь — настоящий поэт, а я — стихоплет. Разыгрывали какие-то сценки, пили шампанское. У нас до сих пор сохранилось шутливое посвящение туалету, которое Игорь написал много лет назад на нашем самом первом дачном участке и вырезал на деревянной доске. На дачу мы тоже ездили всей группой, ребята постоянно помогали что-то корчевать, строить. И туалет у нас был, как у всех — на бетонном кольце.

Полностью это стихотворение я сейчас уже не вспомню, но смысл был в том, что, мол, прошло много лет, а участок все мужает и растет и дом вырос, прежним остался лишь туалет. И заканчивался стих словами: «На севере Канарских островов давно таких не строят санузлов».

Когда появилась новая дача, мы сняли эту дощечку, покрыли лаком, и она висит в туалете уже как реликвия — с автографом Бобрина.

Несмотря на потрясающее чувство юмора, Игорь был очень ранимым, его легко было обидеть, и тогда он сразу замыкался в себе. Очень долго переживал. Собственно, и муж такой же. Не исключаю, что именно это и стало причиной расставания. Оба — одинаковые по характеру, чувствительные, ранимые. Одинаково реагируют на невнимание. Возможно, ни один, ни другой не хотели в какой-то ситуации уступить. Вот и разошлись.

Но отношения между нами остались очень хорошими. Мне, например, всегда было безумно приятно видеть, как Игорь исполняет элемент, который много лет назад придумала я. Сама не смогла реализовать его на практике, а он сумел. Этот элемент так и называется — бобринский. Такой необычный переворот в горизонтальной плоскости. Ну и, конечно, его знаменитая пародия на парное катание родилась в наблюдениях за нашей с Алексеем Мишиным парой.

Когда я впервые задумалась, что хорошо бы сделать для Лены Бережной и Антона Сихарулидзе какую-то необычную программу, мне пришел в голову образ Чаплина, который когда-то блистательно воплощал на льду Бобрин. Сама я человек не очень творческий. Когда-то ставила программы самостоятельно, но при этом отдавала себе отчет в том, что чаще руководствуюсь не творческими соображениями, а элементарной логикой. Тем, чтобы элементы не нарушали инерции движения, и так далее.

Работа с театральным балетмейстером тоже имеет свои сложности. Случается, что спортсмены не всегда могут понять не до конца оформленную идею, а сам постановщик не всегда понимает, что спортсменам прежде всего должно быть удобно кататься. А значит, хореографу неизбежно приходится чем-то жертвовать. Ведь как ни крути — катание главное.

Поэтому и не было сомнений, кого приглашать в качестве хореографа для Лены и Антона. Не только потому, что Игорь — человек потрясающих человеческих качеств. У него всегда было возвышенное чувство творческой работы. Мы ведь, будучи спортсменами, застали те хорошие годы, когда творческая сторона превалировала над всем остальным. Сейчас спорт изменился: не так много времени на постановку каждой конкретной программы, выросла сложность, а это требует более основательной технической работы, бесконечных повторений элементов. Возможно, сама жизнь — как у спортсменов, так и у тренеров — стала более суетной. Меньше остается времени, которое можно посвятить творческой мысли.

А тогда мы постоянно собирались вместе, обсуждали разные направления, спорили до хрипоты. И когда спустя много лет я начала работать с Бобриным, то поймала себя на мысли, что мне очень комфортно с ним работать. В том числе и потому, что он работает именно так, как когда-то — мой муж.