Москвины: «Лед для двоих» - [17]

— Свои ощущения от победы вы помните?

— Не могу сказать, что был в каком-то экстазе. Искренне полагал, что раз работал много и правильно, то и результат должен оказаться достойным. Водку мы по этому поводу не пили. На следующий день пошли все вместе в городскую сауну. Показали на входе свои олимпийские аккредитации, нас пропустили. После того, как попарились, снова пошли на каток — смотреть финальный хоккейный матч. Турнирная ситуация там сложилась таким образом, что от того, как мы сыграем в финале, результат не зависел. Он рассчитывался по очкам и решающим фактором должен был стать итог матча с участием шведской сборной. Шведы выиграли и благодаря их победе наши ребята стали олимпийскими чемпионами.

Помню, в нашем пятиэтажном домике в олимпийской деревне хоккеисты еще долго праздновали свою победу. Сначала — вместе со шведами, а потом ни с того ни с сего начали их бить. Кого-то даже столкнули со второго этажа, но обошлось без серьезных травм.

Ну а потом фигуристов отправили куда-то на показательные выступления, в деревне я остался один и, поскольку победа Олега и Милы была воспринята, как грандиозная сенсация, мне, как их тренеру, вручили государственный флаг, чтобы я нес его на церемонии закрытия.

Я почему-то страшно боялся, что сделаю что-то не так и меня арестуют. Это ж какое доверие было — советский флаг на Олимпийских играх нести!

— К следующей Олимпиаде вы по-прежнему продолжали тренировать Белоусову и Протопопова?

— Да. Олег, естественно, везде подчеркивал, что они с Милой тренируются самостоятельно, но я на это не обижался. Просто знал, что он — такой. В 1968-м мы продолжали работать вместе, хотя у меня уже на довольно высоком уровне катались Москвина и Мишин. Со стороны Олега и Милы никакой ревности не было. Да и не могло быть: они слишком высоко себя ставили, чтобы воспринимать кого-то еще, как соперников. Хотя как раз Тамара с Лешей могли выступить на Играх в Гренобле хорошо. За год до этого они выиграли предолимпийскую неделю. Причем выиграли разгромно. Белоусовой и Протопопова там не было, но были очень сильные немцы.

А вот на Олимпийских играх Тамара сорвала прыжок в либелу, который в фигурном катании всегда считался «детским» элементом. И вместо того, чтобы завоевать медаль…

Тогда уже было довольно много шума на тему — кто унаследует славу олимпийских чемпионов. Считалось, что Мила с Олегом в солидном возрасте и должны освободить дорогу Ирине Родниной и Алексею Уланову. Во всяком случае общественное мнение уже было против них. К тому же Олег вел себя слишком независимо и самостоятельно: не перед кем не лебезил, не пресмыкался, кому-то просто хамил, демонстративно подчеркивая, что ставит себя выше всех и федерации в том числе. Просто до 1968-го у них с Милой было невозможно выиграть. Лучше их никого не было.

* * *

Уехав из России в Швейцарию в 1979-м, Белоусова и Протопопов обрубили себе дорогу назад. В единственную страну, где тысячи людей, несмотря на опалу фигуристов, восхищались ими по-прежнему. В швейцарии 44-летняя (на момент отъезда) Людмила и 47-летний Олег могли только продолжать кататься. Ничем другим они просто не заработали бы на дальнейшую жизнь.

— Пока Мила и Олег у меня катались, мы были довольно дружны, — рассказывал Москвин. — Вместе ездили отдыхать, вместе жили на сборах в гостинице в Воскресенске, там Мила в своем номере постоянно готовила для всех блинчики на электрической плитке, которую постоянно возила с собой. Мы часто выбирались в лыжные походы, то есть отношения были гораздо более близкими, нежели служебные.

Потом, когда они уже ушли из спорта, я слышал, что у них был конфликт с руководством ледового балета, где они тогда катались. Но никогда не думал, что развязка может оказаться именно такой.

В Ленинграде они жили неподалеку от нас с Тамарой, и я, честно признаться, был тронут, когда получил по почте толстенный конверт с фотографиями. Туда же было вложено письмо: «Дорогие Игорь и Тамара! Не поминайте лихом. Надеемся — до встречи»

Там были собраны все фотографии, где мы с Протопоповыми были запечатлены вместе или в одной компании. То есть они не хотели, чтобы их отъезд создал хоть какие-то сложности тем людям, кто их знал и с кем они на том или ином жизненном этапе были близки.

Они тогда оставили в Ленинграде все — квартиру, мебель… Взяли с собой только швейную машинку. Насколько помню, их отъезд у нас не особо обсуждался. Вслух говорили, естественно, что, мол, нехорошо Белоусова и Протопопов поступили.

С другой стороны, их можно было понять. После того, как Милу и Олега перестали включать в сборную, тренироваться они могли только на маленькой площадке. Другими словами, им не давали никакой возможности делать свои программы. В балете это тоже было невозможно, потому что и там лед маленький.

То, что они никогда и нигде не упоминали мою фамилию, как человека, который их тренировал, меня не задевало. Да и поступок их я не осуждал. Это было не моим делом. Все мое время в тот период было занято работой с одиночниками, набирали силу Юра Овчинников, Володя Куренбин, то есть в жизни не было пустоты, которая позволяла бы думать о посторонних вещах.