Москва - [20]

Шрифт
Интервал

                 Шел лесом к морю я свободною походкой
                 Нехитрый строй мои приняли мысли
                 Да – в стороне лицом в траву лежаща
                 Случайно я заметил человека был он мертв
                 Лежал он и возможно был он мертв
                 Но нет, скорей, он не был мертв
                 Хотя, возможно, все же был он мертв
                 Иль нет, наверное, он не был мертв
                 Хотя, скорее, все же был он мертвый
                 А, впрочем, отчего же он был мертвый
                 Нет, все-таки тогда он не был мертв
                 А, может быть, в то время был он мертв
                 Или скорее…
                 Но нет – не получается рассказа
11  | 00815 Проносись, моя жизнь, проносись!
                 А не хочешь – так не проносись
                 Ляг здесь и помирай по марксистс —
                 ским законам о жизни, иль вдруг
                 Помирай по каким-нибудь друг —
                 им законам, где смерть – это жизнь
                 Они лучше, они хоть наш жи —
                 вот отделят от нашей души
                 Ее корни уж так хороши
                 А плоды – те не так хороши
                 А верней – не всегда хороши
                 А бывало ведь раньше душа —
                 Чем уж только вам не хороша
                 Столько благости было в душе
                 Хоть сиди рядом и хорошей
                 Или дева какая была —
                 До чего ж хороша да бела
                 Ни предмета какого белей
                 А теперь на виду кобелей
                 И табун вороных кобылей
                 Будет будто бы снега белей
                 И откуда же будет душа
                 При условьях таких хороша
                 Нет не быть уже больше душе
                 С ходом времени все хорошей
                 А тогда уходи, уносись
                 Куда хочешь, душа, уносись
                 Если хочешь – согласно марксист —
                 ским законам

Вирши на каждый день

1979
Предуведомительная беседа
(ОРЛОВ, МИЛИЦАНЕР И ПРИГОВ)

(сидит Орлов, выходит Милицанер)

МИЛИЦАНЕР Что читаешь, товарищ?
ОРЛОВ Да вот – последний сборник Пригова
МИЛИЦАНЕР Постой, постой, Пригов… Пригов… А! Вспомнил.
Это который такие вроде бы стихи пишет.
ОРЛОВ Почему же это, товарищ, вроде?
МИЛИЦАНЕР Ну, на таком вроде бы непоэтическом языке.
ОРЛОВ А что же это за такой поэтический язык?
МИЛИЦАНЕР Как бы вам это объяснить? Он пишет не на русском
языке, а на некой новоречи. Как если бы я, например,
пришел бы к женщине и лег бы к ней в постель
в мундире.
ОРЛОВ Да, но и во фраке к женщине тоже ведь не ляжешь.
МИЛИЦАНЕР Но это все-таки как-то поприличнее, что ли.
ОРЛОВ А на пост во фраке выйдешь?
МИЛИЦАНЕР Ну, то работа, должность, о ней разговор особый.
ОРЛОВ О всем разговор особый, да один и тот же.
(вбегает Поэт, в данный момент под фамилией Пригов)
ПРИГОВ Здравствуйте, здравствуйте, товарищи! Что читаете?
ОРЛОВ Вот, ваши стихи, Дмитрий Александрович.
ПРИГОВ Это какие же такие мои стихи?
ОРЛОВ Уж будто и не знаете, Дмитрий Александрович!
ПРИГОВ Откуда мне знать, Борис Константинович.
ОРЛОВ Ох, уж эти мне поэты, все бы им пококетничать.
Но ваши вирши читаем, Дмитрий Александрович.
МИЛИЦАНЕР Это он читает, я не читаю.
ПРИГОВ А-а-а… вирши. (Косится на милицанера).
Да это все так. А вообще-то я лирик. Блок я.
МИЛИЦАНЕР Блок?
ПРИГОВ А что?
МИЛИЦАНЕР Нет, ничего.
ОРЛОВ А на мой взгляд, замечательные вирши.
МИЛИЦАНЕР Что, правда?
ОРЛОВ Правда. Видите ли, в стихе с регулярным размером,
мысль кажется вещью случайной, то есть, всегда
ощущение какого-то фокуса.
МИЛИЦАНЕР Фокус?
ОРЛОВ Ну, да. Все думаешь, как это в нужный размер еще
что-то и разумное уложилось. А в виршах мысль
является конструктивным принципом стиха.
Почти физически ощущаешь, как предложение
со всеми оговорками и неизбежной для рефлексии
отбеганиями в сторону добегает до неизбежной на этом
нескончаемом, затягивающем и самопорождающемся
пути до рифмы. Выходит не мысль в стихе,
а стих посредством мысли.
МИЛИЦАНЕР (Пригову) И это ваши вирши?
ПРИГОВ Нет, нет, не мои. Это его. Он умный.
А я бесхитростный, я – Исаковский.
МИЛИЦАНЕР Исаковский? А он сказал, что ваши.
ПРИГОВ Ах, поэты, поэты! Все бы им пококетничать.
Они же патологически скромны. Ужас какой-то!
Ведь вот ведь как он все про эти вирши знает
и понимает. Точно его. Ах, прежде чем поэта заставишь
сознаться, столько всего утечет. Вы его, наверное,
напугали, вот он и сказал, что не его.
МИЛИЦАНЕР Нет, я его не пугал. Стихи не ругал.
ПРИГОВ Не ругали? Понятно. Понятно. Ну, тогда,
как бы вам сказать. действительно,
это в некотором роде мои стихи.
А то, что они не мои, так это я выразился фигурально.
МИЛИЦАНЕР Как это фигурально?
ПРИГОВ Ну, в том смысле, что я сейчас пишу уже другие стихи.
А эти – как бы уже и не мои. Они уже скорее чьи-то,
кто их читает, сопереживает им или ругает их, вот,
например, Орлова. А я-то тут при чем? А?
Я вас спрашиваю, товарищ Милицанер?
МИЛИЦАНЕР Как это – при чем?
ПРИГОВ А вот так. Я уже другой. Мне они уже чужие.
А кому они в данный момент близки – с тех
и спрашивайте, а кому не близки – с теми
и спрашивайте. А я сейчас пишу чистую нежную

Еще от автора Дмитрий Александрович Пригов
Инсталляция

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Написанное с 1975 по 1989

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Расчеты с жизнью

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского.


Всякое - 90

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мысли

«Мысли» завершают пятитомное собрание сочинение Д. А. Пригова (1940–2007), в которое вошли «Монады», «Москва», «Монстры» и «Места». Настоящий том составляют манифесты, статьи и интервью, в которых Пригов разворачивает свою концепцию современной культуры и вытекающее из нее понимание роли и задач, стоящих перед современным художником. Размышления о типологии различных направлений искусства и о протекающей на наших глазах антропологической революции встречаются здесь со статьями и выступлениями Пригова о коллегах и друзьях, а также с его комментариями к собственным работам.


Рекомендуем почитать
Жизнь на грани

Повести и рассказы молодого петербургского писателя Антона Задорожного, вошедшие в эту книгу, раскрывают современное состояние готической прозы в авторском понимании этого жанра. Произведения написаны в период с 2011 по 2014 год на стыке психологического реализма, мистики и постмодерна и затрагивают социально заостренные темы.


Улица Сервантеса

«Улица Сервантеса» – художественная реконструкция наполненной удивительными событиями жизни Мигеля де Сервантеса Сааведра, история создания великого романа о Рыцаре Печального Образа, а также разгадка тайны появления фальшивого «Дон Кихота»…Молодой Мигель серьезно ранит соперника во время карточной ссоры, бежит из Мадрида и скрывается от властей, странствуя с бродячей театральной труппой. Позже идет служить в армию и отличается в сражении с турками под Лепанто, получив ранение, навсегда лишившее движения его левую руку.


Сетевой

Ольга Леднева, фрилансер с неудавшейся семейной жизнью, покупает квартиру и мечтает спокойно погрузиться в любимую работу. Однако через некоторое время выясняется, что в ее новом жилище уже давно хозяйничает домовой. Научившись пользоваться интернетом, это загадочное и беспринципное существо втягивает героиню в разные неприятности, порой весьма опасные для жизни не только самой Ольги, но и тех, кто ей дорог. Водоворот событий стремительно вырывает героиню из ее привычного мирка и заставляет взглянуть на реальный мир, оторвавшись, наконец, от монитора…


Тайна доктора Фрейда

Вена, март 1938 года.Доктору Фрейду надо бежать из Австрии, в которой хозяйничают нацисты. Эрнест Джонс, его комментатор и биограф, договорился с британским министром внутренних дел, чтобы семья учителя, а также некоторые ученики и их близкие смогли эмигрировать в Англию и работать там.Но почему Фрейд не спешит уехать из Вены? Какая тайна содержится в письмах, без которых он категорически отказывается покинуть город? И какую роль в этой истории предстоит сыграть Мари Бонапарт – внучатой племяннице Наполеона, преданной ученице доктора Фрейда?


Прадедушка

Герберт Эйзенрайх (род. в 1925 г. в Линце). В годы второй мировой войны был солдатом, пережил тяжелое ранение и плен. После войны некоторое время учился в Венском университете, затем работал курьером, конторским служащим. Печататься начал как критик и автор фельетонов. В 1953 г. опубликовал первый роман «И во грехе их», где проявил значительное психологическое мастерство, присущее и его новеллам (сборники «Злой прекрасный мир», 1957, и «Так называемые любовные истории», 1965). Удостоен итальянской литературной премии Prix Italia за радиопьесу «Чем мы живем и отчего умираем» (1964).Из сборника «Мимо течет Дунай: Современная австрийская новелла» Издательство «Прогресс», Москва 1971.


Татуированные души

Таиланд. Бангкок. Год 1984-й, год 1986-й, год 2006-й.Он знает о себе только одно: его лицо обезображено. Он обречен носить на себе эту татуировку — проклятие до конца своих дней. Поэтому он бежит от людей, а его лицо всегда закрыто деревянной маской. Он не знает, кто он и откуда. Он не помнит о себе ничего…Но однажды приходит голос из прошлого. Этот голос толкает его на дорогу мести. Чтобы навсегда освободить свою изуродованную душу, он должен найти своего врага — человека с татуированным тигром на спине. Он должен освободиться от груза прошлого и снова стать хозяином своей судьбы.


Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний.


Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.