Москва - [22]

Шрифт
Интервал

                                                  с государством, согласия не находят
                 Лезут в одну дырку пихаясь и толпясь
                 И возникает между ними при этом вроде бы тесная связь
                 Но кто-то из них занимается не своим делом
                 Как если бы душа возжелала стать вторым телом
11 | 00824 Вспоминаю свое далекое, но вполне конкретное детство
                 Ведь было! – так куда же оно умудрилось деться?
                 Были дом и сад и точное детское тело
                 Но что-то не припоминаю ни своего детского скелета,
                                                                   ни детской могилки —
                                                                   куда же оно улетело
                 Или до сих пор все это внутри меня отдельным размером
                                                                   сидит
                 Незабываемое, но и недоказуемое, не явное на вид
11 | 00825 Дом вокруг печки на четыре стороны стоит
                 Вокруг дома повытоптанная трава лежит
                 А вокруг травы – лесная прогалина, а за прогалиной – леса
                 За лесами – плотный воздух, потом воздух поразреженнее,
                                                  потом пустота, а за ними – небеса
                 А за небесами в обратной точке тьма стоит
                 А внизу, внутри дома, в центре – человек сидит
                 Он сидит и думает: вот последний мой час настает
                 Сейчас окружающее где-то даст слабинку: дырочка
                                                  маленькая – и тьма натечет
11 | 00826 Когда я размышляю о поэзии, как ей дальше быть
                 То понимаю, что мои современники должны меня больше,
                                                                   чем Пушкина любить
                 Я пишу о том, что с ними происходит, или происходило,
                                                                   или произойдет —
                                                                   им каждый факт знаком
                 И говорю им это понятным нашим общим языком
                 А если они все-таки любят Пушкина больше чем меня,
                                                                   так это потому, что я добрый и честный:
                                                                   не поношу его, не посягаю на его стихи, его славу,
                                                                   его честь
                 Да и как же я могу поносить все это, когда я тот самый
                                                                   Пушкин и есть
11 | 00827 Будь на то моя воля
                 Я бы снова учредил сословья
                 Ну, может быть, не в тех рамках, что прежде, но учредил
                                                                   бы снова
                 А то к чему свобода слова тому, у кого нет и одного слова
                 Ему этого просто не понять
                 Или – свобода забастовок, кому не от чего бастовать
                 Нет, конечно, может быть и общая свобода, но она,
                                                                   как правило, с пользой
                                                                   у нас не дружна
                 О свободе слова рассуждают в основном те, кому она
                                                                   не нужна
11 | 00828 Что же это такое —
                 Прихожу домой – и нету мне дома покоя
                 Бегу на улицу, а если рядом лес – бегу в лес
                 И там покоя нет, словно гонит меня какой бес
                 Бегу к знакомому, приятелю, но в общем-то чужому человеку, неповинному в том
                 Опять нет покоя, бегу в следующий дом
                 Так как мы устроим на земле мир во всем мире
                 Когда найдется вот такой, какому нет покоя ни на улице,
                                                                   ни в гостях, ни
                                                                   в собственной квартире
11 | 00829 Как я понимаю – при плановой системе перевыполнение
                                                  плана есть вредительство
                 Скажем, шнурочная фабрика в пять раз перевыполнила
                                                  шнурков количество
                 А обувная фабрика только в два раза перевыполнила план
                 Куда же сверх того перевыполненные шнурки девать нам
                 И выходит, что это есть растрачивание народных средств
                                                  и опорачивание благородных дел
                 За это у нас полагается расстрел
11 | 00830 Да, он ужасен, но не ужаснее, чем вся остальная
                                                  история мира
                 Имеющая целью родить и такого вот вампира
                 И если мы от него отмахнемся как от случая
                 То что в истории поймем, кроме возрастания благополучия

Еще от автора Дмитрий Александрович Пригов
Инсталляция

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Написанное с 1975 по 1989

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Расчеты с жизнью

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Места

Том «Места» продолжает серию публикаций из обширного наследия Д. А. Пригова, начатую томами «Монады», «Москва» и «Монстры». Сюда вошли произведения, в которых на первый план выходит диалектика «своего» и «чужого», локального и универсального, касающаяся различных культурных языков, пространств и форм. Ряд текстов относится к определенным культурным локусам, сложившимся в творчестве Пригова: московское Беляево, Лондон, «Запад», «Восток», пространство сновидений… Большой раздел составляют поэтические и прозаические концептуализации России и русского.


Всякое - 90

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мысли

«Мысли» завершают пятитомное собрание сочинение Д. А. Пригова (1940–2007), в которое вошли «Монады», «Москва», «Монстры» и «Места». Настоящий том составляют манифесты, статьи и интервью, в которых Пригов разворачивает свою концепцию современной культуры и вытекающее из нее понимание роли и задач, стоящих перед современным художником. Размышления о типологии различных направлений искусства и о протекающей на наших глазах антропологической революции встречаются здесь со статьями и выступлениями Пригова о коллегах и друзьях, а также с его комментариями к собственным работам.


Рекомендуем почитать
Ирина

Устои строгого воспитания главной героини легко рушатся перед целеустремленным обаянием многоопытного морского офицера… Нечаянные лесбийские утехи, проблемы, порожденные необузданной страстью мужа и встречи с бывшим однокурсником – записным ловеласом, пробуждают потаенную эротическую сущность Ирины. Сущность эта, то возвышая, то роняя, непростыми путями ведет ее к жизненному успеху. Но слом «советской эпохи» и, захлестнувший страну криминал, диктуют свои, уже совсем другие условия выживания, которые во всей полноте раскрывают реальную неоднозначность героев романа.


Батурино – гнездо родное

Посвящается священническому роду Капустиных, об Архимандрите Антонине (Капустина) один из рода Капустиных, основателей и служителей Батуринского Преображенского храма. На пороге 200-летнего юбилея архимандрита Антонина очень хочется как можно больше, глубже раскрывать его для широкой публики. Архимандрит Антонин, известен всему миру и пришло время, чтобы и о нем, дорогом для меня, великом батюшке-подвижнике, узнали и у нас на родине – в России-матушке. Узнали бы, удивились, поклонялись с почтением и полюбили.


Семейная трагедия

Дрессировка и воспитание это две разницы!Дрессировке поддается любое животное, наделенное инстинктом.Воспитанию же подлежит только человек, которому Бог даровал разум.Легко воспитывать понятливого человека, умеющего анализировать и управлять своими эмоциями.И наоборот – трудно воспитывать человека, не способного владеть собой.Эта книга посвящена сложной теме воспитания людей.


Рисунок с уменьшением на тридцать лет

Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.


Квон-Кхим-Го

Как зародилось и обрело силу, наука техникой, тактикой и стратегии на войне?Книга Квон-Кхим-Го, захватывает корень возникновения и смысл единой тщетной борьбы Хо-с-рек!Сценарий переполнен закономерностью жизни королей, их воли и влияния, причины раздора борьбы добра и зла.Чуткая любовь к родине, уважение к простым людям, отвага и бесстрашие, верная взаимная любовь, дают большее – жить для людей.Боевое искусство Хо-с-рек, находит последователей с чистыми помыслами, жизнью бесстрашия, не отворачиваясь от причин.Сценарий не подтверждён, но похожи мотивы.Ничего не бывает просто так, огонёк непрестанно зовёт.Нет ничего выше доблести, множить добро.


Выбор, или Герой не нашего времени

Установленный в России начиная с 1991 года господином Ельциным единоличный режим правления страной, лишивший граждан основных экономических, а также социальных прав и свобод, приобрел черты, характерные для организованного преступного сообщества.Причины этого явления и его последствия можно понять, проследив на страницах романа «Выбор» историю простых граждан нашей страны на отрезке времени с 1989-го по 1996 год.Воспитанные советским режимом в духе коллективизма граждане и в мыслях не допускали, что средства массовой информации, подконтрольные государству, могут бесстыдно лгать.В таких условиях простому человеку надлежало сделать свой выбор: остаться приверженным идеалам добра и справедливости или пополнить новоявленную стаю, где «человек человеку – волк».


Монстры

«Монстры» продолжают «неполное собрание сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007). В этот том включены произведения Пригова, представляющие его оригинальный «теологический проект». Теология Пригова, в равной мере пародийно-комическая и серьезная, предполагает процесс обретения универсального равновесия путем упразднения различий между трансцендентным и повседневным, божественным и дьявольским, человеческим и звериным. Центральной категорией в этом проекте стала категория чудовищного, возникающая в результате совмещения метафизически противоположных состояний.


Монады

«Монады» – один из пяти томов «неполного собрания сочинений» Дмитрия Александровича Пригова (1940–2007), ярчайшего представителя поэтического андеграунда 1970–1980-x и художественного лидера актуального искусства в 1990–2000-е, основоположника концептуализма в литературе, лауреата множества международных литературных премий. Не только поэт, романист, драматург, но и художник, акционист, теоретик искусства – Пригов не зря предпочитал ироническое самоопределение «деятель культуры». Охватывая творчество Пригова с середины 1970-х до его посмертно опубликованного романа «Катя китайская», том включает как уже классические тексты, так и новые публикации из оставшегося после смерти Пригова громадного архива.Некоторые произведения воспроизводятся с сохранением авторской орфографии и пунктуации.