MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA - [57]

— Вы должны открыть школу, батюшка. Окормлять кому-то приход надо.

Кому он обязан? Им? Этим непонятно откуда свалившимся сюда людям из города Вологды? Да, знает ли она, что говорит с человеком дворянского происхождения? И он сам, и отец, и дед, и прадед его носили титул графа. Хотя сейчас это не играет такой роли, как прежде.

— Что же вы хотите от старого священника, голубушка? Я болен, один я не в состоянии заменить школу.

— Вы не заменяйте. Вы уроки Закона Божия читайте. Дайте урок детям. Дети придут, вот и хорошо. Я вам помогать стану, сама-то я не могу учить. Талантами Господь не сподобил.

Эти просьбы ставили отца Николая в тупик. Зубной врач Чудаков помогал в оформлении храма, очень неплохой художник, а врач ещё лучше. Золотые руки. В приходе людей немного. Просто так выгнать Чудакову с её мужем и детьми было бы глупостью.

— Да, но право, я не знаю… не знаю. Позвольте подумать, а сейчас поспешу откланяться, — и направлялся к выходу.

Обычно после службы в храме никого не остаётся. Чудакова стояла одна, молилась подолгу и после двенадцати. Приходилось просить её покинуть помещение.

— У людей после окончания службы, в том числе и у вашего пастыря, могут быть свои дела, голубушка.

— С церковно-приходской школой-то что, батюшка?

— В другой раз, в другой раз.

Чудакова со всей своей огромной семьёй раз в год отправлялась в Россию к священнику Анатолию Гармаеву. Этот Гармаев вёл семинары для православных семей. Чудакова рассказывала Шаховскому о методах Гармаева.

— Батюшка отец Анатолий читал нам на семинаре два раза текст из Послания апостола. Потом говорит: «Напишите, как вы текст поняли своими словами». Мы, значит, пишем, записочки-то сдаём. А потом на другой день слушаем. Кто, что услышал и понял.

— Ну-с, и что же вы там такое услышали?

На лице у Шаховского играет улыбка.

— Сознание в нас мирское, всё, что апостол ни скажет, перевираем. Некоторые там от себя такого понаписали. Очень хороший семинар, вам бы его посетить, батюшка. А?

— Ну, мне уже, наверное, поздно. Однако, странный у вас там священник. Я посмотрю о нём в интернете.

Шаховской поглядел и убедился, что этот Гармаев человек странный и даже опасный, многие и в России о нём такого мнения.

Наполнялась церковь Варвары разве что на Пасху. Тогда госпожа Дюваль и староста Борис Петрович Лужин украшают церковь на праздник: алтарные иконы и Царские Врата облепляли гирляндами из чайных роз. Розы росли без числа возле храма.

Праздник течёт так. Лужин попеременно с отцом Николаем читают Деяния святых апостолов.

Потихоньку приезжают православные люди из окрестных городков. Большинство здесь бывает раз в год или приезжают на крестины, на похороны, короче говоря, по большим праздникам. Храм и притвор в Пасху полны.

Некоторые женщины в красных платках, кофтах и юбках. Отец Николай смотрит на эту пёструю процессию. Вот и русский народ у него в храме появился.

«Воскресение Твое, Христе Боже, ангелы поют на небеси…».

Начинается крестный ход.

— Христос воскресе!

— Воистину воскресе!

Великую ектению полагается пропеть на древнегреческом. После службы в виде исключения разрешается всем желающим звонить в колокола.

— Покорнейше прошу, только потише, будьте пай-мальчики, — открывают священник и староста ход на узкую лестницу.

Дети новой эмиграции с шумом и гамом лезут по лестнице на колокольню. Отец Николай их не одёргивает, всё бесполезно. По храму раздается неумелый звон.

Так и живут из года в год, от Пасхи к Пасхе.

После службы, кто желает, может выпить чаю с пирожным в небольшой кухоньке.

— Мадам Дюваль, душечка, налейте мне хорошего русского чаю, — просит отец Николай.

Разговаривают старики тихими голосами, употребляют слова и выражения давно в России забытые, вышедшие из употребления. Язык дворянской эпохи. Новые прихожане разговаривают так, что сразу их и не поймёшь. Молятся странно. Кто совсем не умеет, кто часами стоит — не выгонишь. Нет порядка в головах. Чудакова, та вообще босиком стоит в храме.

Один раз госпожа Дюваль сказала этой странной Чудаковой:

— Голубушка, мы же не мусульмане какие-то, попрошу вас пинетки ваши по полу не разбрасывать.

Та устроила скандал:

— Сами молиться не можете, другим не мешайте!

Именно в последние годы в разнос пошло, когда много новых понаехало. А отец Николай без малого уже сорок лет в этом храме служит.

Шаховской подошёл к булочной и заказал пирожные, потом посидел за столиком, перебросился парой слов с хозяином:

— Когда Бог пошлёт нам хорошее правительство, святой отец? Налоги душат, — спрашивает булочник.

— Решение нашим правительством наших проблем похуже самих наших проблем, — отвечает Шаховской, и оба смеются.

Потом старый граф идёт назад. Поднимается с трудом по лестнице. В гостиной в углу стоят иконы в тяжёлых окладах. На шкафу пылится самовар, над ним, на гвоздике, висят лапти, привезённые из туристической поездки восемь лет назад. Отец Николай читает короткую молитву и садится за стол. Обед готов. Мишель в нарядном платье.

— Твой суп подойдёт на стол и бургомистру, — делает комплимент Шаховской.

Они едят молча, старик спрашивает:

— Не звонила Кристиана?

— Нет. По-моему, у неё сейчас выставка в Сиднее, некогда девочке, — отвечает жена.