MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA - [39]

Мой сосед слева нервно курил, притоптывая на месте. Я стоял, держа руки в карманах от холода и напряжения. Сосед слева обратился ко мне:

— Сдохнем здесь все. Куришь? — потом порылся в кармане и протянул мне папиросу. Кажется, это был «Казбек». — Давай перед смертью по последней.

Лица его я не видел. Когда он зажёг спичку, я увидел глаза, которые выражали тоску оленя, идущего навстречу охотнику и знавшего, что его ждёт.

Я выглядел, наверняка, не лучше. Сосед протягивал мне смятую, с высыпавшимся табаком, папиросу. Я промямлил что-то вроде «спасибо», взял и не убрал её в карман, хотя и не курил. Мне совсем не хотелось умирать или представлять свою собственную смерть. Я крутил «казбечину» в руке, не зная, что с ней делать. А вдруг, эта круглая, мятая бумажка и есть пропуск на тот свет?

Сосед не дал додумать.

— Щас танками пойдут, — сказал он, — Слышишь? Теперь молись.

Я прислушался. Звук вдали был такой, словно начался футбольный матч. Кричали истошно. Но именно крик, а не гул стадиона. То есть, судя по силе крика, людей было не очень много.

Около часу ночи произошли роковые события той ночи. Со стороны Садового кольца раздались первые выстрелы.

Вдруг в воздухе стали видны следы трассирующих пуль, с небольшим запозданием послышался стрекот автоматов. Наша импровизированная радиостанция на крыше передала, что колонна из нескольких БМП и танков собралась перед американским посольством и двинулась по направлению к нам. Теперь я понял две вещи. Первое, я глупо полагал, что штурм начнётся возле самого здания Правительства. А на запруженные троллейбусами улицы и сидящих там ребят смотрел, как на несерьёзную декорацию. Но бронетехника должна была сперва подойти сюда, прорваться к нам. Значит, это они, те, что жгли костры вдоль дороги, принимали сейчас на себя первый удар. Второе, мои наивные мысли, будто бы армия разложилась и на штурм не пойдёт, оказались неверными.

Позже из отдельных рассказов я узнал, что там происходило на самом деле.

Танковая колонна вошла в туннель. Солдаты попробовали растащить в стороны троллейбусы с помощью БМП. В БМП полетели камни и бутылки с зажигательной смесью. Это потом так говорили, «с зажигательной». Я, честно говоря, не знаю, с какой там смесью, думаю, это был бензин. БМП пытались маневрировать в узком туннеле, больше, наверное, для самообороны. Головным БМП удалось прорваться и дойти до следующей баррикады, составленной из троллейбусов. Тогда в поединок с головной машиной вступил автокран. Автокран двигал перед собой троллейбус, чтобы закрыть им брешь в обороне. Первые две БМП сумели прорваться дальше, после чего люди вновь бросились на отодвинутый троллейбус, чтобы повалить его на бок и закрыть проем. И тогда на помощь снова пришёл кран и вставил троллейбус на место. Третья по счету БМП с номером 536 продолжала вовсю таранить баррикаду. В конце концов бутылками с бензином 536–ю подожгли. На броню вскочило несколько человек с канистрами бензина, полыхнуло пламя, загорелись троллейбусы.

Позади колонны, отрезая ей путь к отступлению, встали друг за другом несколько поливальных машин. Военная техника оказалась в ловушке. И вот тут сдали нервы у солдат. Стреляя на ходу, командир БМП покинул свою горящую машину, а оборонявшиеся поняли из его криков, что сейчас случится неминуемое: взорвётся боезапас. Москвичи бросились тушить подожжёную ими же БМП. Экипаж её разбежался. Отчаянная попытка залить БМП водой увенчалась успехом. Взрыва не произошло. Остальные бронемашины задраили люки и встали. Через некоторое время в туннель хлынула толпа людей, а ещё через полчаса к месту трагедии прибыл военный комендант города Смирнов. Из вышесказанного видно, что армия не отступила по своей воле, как думают некоторые, она проиграла тот первый уличный бой. А декорацией боя было американское посольство и маленький домик Шаляпина чуть в стороне…

Троих парней насмерть придавило в этой схватке гусеницами БМП или же троллейбусами.

До нас доходили самые отрывочные сведения. Из репродуктора на нас неслись отрывочные сводки про прорванную «первую линию обороны». Сколько там оставалось ещё непрорванных баррикад? Сколько ещё они смогут держаться? И самый главный вопрос, когда придёт наша очередь?

На одно мгновение я закрыл глаза и попытался вспомнить тех, с кем хотел бы попрощаться. Говорят, так надо делать в минуты, предшествующие крайней опасности. Мысленно я проделал это, собрал в голове всех вместе и попросил за всё прощения. Мне сразу стало легче, на короткий момент я внутренне полностью приготовился к смерти. Я даже подумал, что смогу оказать достойное сопротивление автоматчикам. Потом стало ещё хуже и тоскливее. О сопротивлении думать не хотелось.

Мы стояли, а штурм откладывался. Судя по всему, отбились уже и на Садовом.

Так продолжалось до четырёх-пяти утра. Голос из динамика просил не расслабляться, напоминая, что под утро, когда силы на исходе, может начаться атака. Народ держался и не расходился.

Около пяти утра в толпе показался священник Глеб Якунин. Я удивился тому, что облачение его было серым, а не чёрным. Его облачение очень подходило к забрезжившему рассвету нашей надежды. На груди его висел большой серебряный крест. До этого правозащитника Якунина я видел только по телевизору. Вблизи он оказался невысоким и очень рыжеволосым человеком.