MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA - [26]

— А-а, — махнул Федя рукой на шефа. — Что тебе говорить, Зина? Ты же только деньги считаешь…

— Так ведь дело загубил, Федька. Общее дело…

— А-а, и хрен с ним.

Игоря через год после окончания школы забрали в армию, он попал в стройбат, там его искалечили урки. Хорошо ещё, живым вернулся. Потом дурная компания, наркотики… Слабый характер, наверное. Родители Игоря теперь часто болеют, отец не встаёт. Дядя Володя уехал в 1995–м в Америку и живёт там с семьёй.

Зина Позерман отстроил через три года после пожара новый кооператив, лучше прежнего, дела завертелись, но дядя Зина умер скоропостижно в результате внезапной остановки сердца. В пятьдесят с небольшим лет прямо за рулём машины прихватило.

Федя после суда получил ерунду, штраф и условный срок, без работы не ходил, устроился поваром в один небольшой ресторан. Владелец — бывший зэка из Бутырок, взял по старой памяти. Говорят, недавно Федя приобрёл «Жигули» второй модели. Подержанные, конечно.

^{Франкфурт 1998}

Символ надежды [1]

Но всё же, философию ценя,

Я часто говорю себе: увы,

Мы — существа единственного дня…

Джордж Гордон Байрон «Дон Жуан»

1

Когда-то я был студентом третьего курса одного престижного московского института. В институт я поступил, говоря откровенно, не по любви, а чтобы в армию не ходить. Институт имел бронь, а несколько моих знакомых по школе учеников старших классов, оказавшиеся в армии, вернулись оттуда постаревшими лет на десять, с потухшими глазами и надломленными как внешне, так и внутренне, словно отсидели два года на зоне. Я решил для себя любым способом армии избежать.

В институте я промучился три года с половиной, после чего уехал навсегда жить в Германию. Мой отъезд мне и по сию пору не могут простить родители. Их можно понять: я угробил, даже не начиная, свою научную карьеру и так и не приступил к расчёту траектории одного космического аппарата, название и функцию которого я тоже так и не узнал. Мой научный руководитель, носивший загадочную фамилию Курикша, не успел со мной обсудить эти важные вещи.

Я не захотел и не сумел идти прямой дорогой, как все мои друзья и товарищи, а свернул на кривую дорожку, которая ведет, сами знаете куда.

Началось всё с моего знакомства со студентом шестого курса Андреем Ивашкиным. Таких людей отмечает судьба, у них всегда всё получается, в голове их царит порядок, но, самое главное, они оказывают магнетическое влияние на людей. С ними хочется быть рядом, от них исходит спокойствие и уверенность в том, что всё будет так, как надо. И действительно, так и происходит. Обаяние моего друга подкреплялось следующим: Андрей разговаривал тихо, ровным голосом, глядя в глаза собеседнику, ценил остроумие, любил в свободное время играть на гитаре и смотреть фильмы Тарковского. Он и сам был героем кино. Интеллигентный и ненавязчивый Дин Рид. Противоположный пол на него буквально «западал». Но и это ещё не всё. Ивашкин был, (хотя почему, собственно, был, он таким и остался) великим комбинатором, генератором гениальных экономических идей.

Познакомились мы в стройотряде, в 1989–м году. Ивашкин вначале ехать с нами не планировал, хотя имел богатый опыт командирства.

Дело в том, что Андрея отстранили от должности за год до моего появления в отряде в связи с несчастным случаем, гибелью на стройке человека. За Ивашкиным вины не числилось, виноват был сам погибший, получивший по неосторожности страшную травму лица бензопилой. Пила на полных оборотах вырвалась у стройотрядовца из рук и въехала ему в нижнюю половину лица. От этой травмы несчастный потом скончался.

На следующий, 1989 год набрали новых людей, я был среди новобранцев, и мы уехали с другим командиром во Владивосток. Про несчастный случай никто не говорил. Это была уже совсем другая команда.

С работой у нас ничего не клеилось. И вот пришла телеграмма, едет Ивашкин. Он прилетел к нам на выручку из Москвы, и когда показался на горизонте, наша бригада находилась в критическом положении: деньги закончились. Нечего было есть. С приездом нового супербойца народ в отряде воспрял духом.

Правда, я ни разу не видел, чтобы Андрей держал в руках какой-либо инструмент, тяжелее карандаша. Он постоянно где-то пропадал: ходил в правление колхоза, на железнодорожную станцию, и просто по домам местных жителей, пытаясь «вырвать» подряды. Дела закрутились. Называли в отряде Ивашкина по старой памяти «командиром». Наш номинальный начальник сперва ревновал, тоже быстро забегал с бумажками, но скоро понял, что ему не угнаться, успокоился, привык и потихоньку сдал полномочия.

Ко Дню Строителя, 12 августа, мы не просто вышли из пике, а заработали больше, чем кто-либо ждал. Есть такая традиция в стройотрядах — отмечать этот день.

В разгар праздника, когда все «молодые» отучаствовали в весёлых строительных конкурсах, когда шутки и водка лились рекой, Ивашкин, сидевший во главе стола, встал и попросил тишины. На нём в тот день была выгоревшая на солнце, песочного цвета парадная куртка, вся сплошь утыканная значками. Сам Ивашкин шутливо звал курточку «новогодней ёлкой». Он напомнил о том, что случилось год назад, о том, как погиб наш товарищ. Праздник ненадолго вдруг стал поминками. Через пару минут все опять развеселились, но горький осадок остался.