Москва-41 - [88]

Лысцево уже виднелось впереди, когда от передовой группы Маликова прибыл связной и сообщил: «Командир, впереди, в пятистах метрах немецкие танки!» — «Сколько?» — спросил Лавриненко. «Насчитали восемнадцать. Средние и тяжёлые».

Немцы тоже заметили приближающуюся колонну. На опушке забегали серо-зелёные фигурки. Взревели танковые моторы. БТ и «тридцатьчетвёрки» быстро развернулись в боевой порядок и атаковали. Схватка была короткой: всего 8 минут. При подходе к опушке, где сосредоточился противник, загорелись лёгкие танки Заики и Пятачкова. Экипаж лейтенанта Заики погиб в полном составе. Болванка угодила в гусеницу танка Фролова. «Тридцатьчетвёрка» остановилась, развернула башню, открыла огонь. Вскоре был подбит и танк Томилина. Уцелевшие Лавриненко и Маликов маневрировали, с коротких остановок вели огонь по опушке. Уже семь немецких танков горели. Остальные пятились за деревья, огрызаясь из короткоствольных пушек. Вскоре они исчезли в глубине леса. А Лавриненко и Маликов на большой скорости ворвались в Лысцево. К счастью, в селе не оказалось артиллерии. Подоспевшая пехота быстро подавила очаги сопротивления немецких автоматчиков.

По рации Лавриненко доложил в штаб 316-й стрелковой дивизии о выполнении поставленной задачи и о том, что танки и пехота овладели населённым пунктом Лысцево и окапываются по периметру, занимая круговую оборону. Но в штабе дивизии царили уже другие настроения и донесению не обрадовались. Предупредили: на правом фланге обороны дивизии противнику удалось прорваться к деревне Шишкино и овладеть ею. Таким образом, 1073-й стрелковый полк и приданные ему танки оказались отрезанными. Другие полки тоже сбиты с позиций и отступают. Из радиосообщения старший лейтенант Лавриненко узнал, что в тыл им движется немецкая танковая колонна.

Решение подсказал опыт боёв под Мценском и Серпуховом. Маликову он приказал оставаться с пехотой, а сам со своими боевыми товарищами Бедным, Федотовым и Шаровым повёл танк навстречу немецкой колонне. Двигались перелесками, сухими лощинами, оврагами, не упуская из виду большак. Снег был ещё неглубоким, рыхлым, и танк двигался без помех. Вскоре нашлась удобная позиция. Остановились, замаскировали танк: выкрашенный в белый цвет, он сливался с местностью.

Когда немецкая колонна показалась из перелеска, Лавриненко взял в прицел головной танк и поджёг его первым же выстрелом. Затем перенёс огонь на танк, двигавшийся следом за головным. Он стоял, подставив «тридцатьчетвёрке» борт. Колонна будто оцепенела. Заряжающий работал, как поршень, досылая снаряд за снарядом. «А теперь — по замыкающим…» — скрипел зубами Лавриненко. Хобот башни сделал небольшой доворот. Выстрел! Ещё! Ещё выстрел! Трассы бронебойных снарядов уходили в хвост немецкой колонны, пронзали маслянистый дым, расползавшийся по полю от горящих машин, и там вспыхивали снопы электросварки, а затем, как эхо, гремели взрывы. Это детонировали боеукладки.

— Всё, ребята! Уходим! — И Лавриненко толкнул ногой плечо механика-водителя.

Тут же взревел мотор, «тридцатьчетвёрка», плавя морозный воздух перегретым стволом, качнулась и поползла в овраг. Её скрывал дым горящих немецких танков. Бой закончился новой победой.

Восемнадцатого ноября экипаж Лавриненко прибыл в деревню Гусенёво, где располагался штаб генерала Панфилова. Старший лейтенант доложил о прибытии. В Гусенёве его ждал экипаж Маликова. Его БТ-7 только что вышел из боя, прикрывал отход артиллеристов на новые позиции.

В тот же день возле штабной землянки осколком недалеко разорвавшейся мины был ранен генерал Панфилов. Раненого генерала проносили на шинели мимо танка Лавриненко. Танкисты сняли шлемофоны. А командир глянул на околицу и крикнул экипажу:

— Быстро в машину!

Там, в конце села, виднелись немецкие танки. Они покачивались со стороны в сторону, приближаясь к крайним дворам. Какое-то время «тридцатьчетвёрка» мчалась в сторону околицы, прикрываясь строениями, кладушками дров, стогами сена, сложенного на зиму возле хлевов и сараев, а потом стремительно вырвалась на простор навстречу головному танку. Это был PzKw IV с угловатой башней и коротким стволом. Видимо, он возглавлял атаку на Гусенёво. Его экипажу, по всей вероятности, показалось, что русский танк кинулся на таран, и он, меняя направление, немного отвернул. Именно это и нужно было Лавриненко. Т-34 остановился, повёл стволом. Выстрел! Он был точным. Всего несколько десятков метров отделяли «тридцатьчетвёрку» и колонну немецких танков. Снайпер с такого расстояния промахнуться не мог. Лавриненко досчитал до семи. Семь выстрелов произвёл он один за другим, каждый раз наводя на новую цель. Немцы уже повернули и быстро уходили от Гусенёва в поле. Восьмой выстрел произвести не удалось — заело спусковой механизм нагревшейся пушки. Азарт боя и явной удачи — ведь он видел, что каждый его выстрел — точное попадание в цель — настолько захватили гвардейца-танкиста, что, как рассказывал потом один из его боевых товарищей, «когда заклинило пушку, командир выскочил из машины, выхватил пистолет и на бегу стрелял в спины убегающим к лесу немецким танкистам».