А иногда корчишь следователя Порфирия. С чего бы это?
– Кто такой Порфирий?
Так и расстались взаимно озадаченные.
Таня сидела в машине, по салону густо сквозило "косячком". Встретила его возбужденно:
– Миш, поедем скорее ко мне. Перерыв большой получается. Я вся упрела.
Губин включил двигатель, вырулил на Кировскую.
Старался не глядеть на соседку, но блеск ее полоумных зеленых глаз отражался на лобовом стекле. Хитрой ручонкой сноровисто скользнула к нему в карман.
– Перестань! – взмолился Губин. – Или выкину из машины.
– Попробуй! – пропищала Таня. – Ой, сейчас кончу.
Губин перехватил ее локоть и сжал. От боли Таня утробно, сладострастно заурчала, ненадолго притихла.
В конторе его ждал Михайлов. Были и другие срочные дела, которые он запустил. Вторжение Тани невыносимо осложнило его жизнь. Отпускать ее в одиночное плавание тоже было неразумно. Сгоряча может натворить черт знает что. Вечером по телефону она при нем отчитывалась перед Грумом, вешала ему лапшу на уши.
Грум стыдил, Таня оправдывалась. Пока они бранились, Миша вздремнул минутку.
– Небольшие осложнения, не скрою, – верещала Таня, косясь на спящего Губина. – Договор в силе, Иннокентий Львович, но неделька еще понадобится. Что?..
Да нет, просто один фраер вертится под ногами, настырный такой. Ничего, справлюсь сама… Губин по фамилии, может, слышали? Что?..
Губин отвез Таню домой и поднялся с ней наверх.
– Кофе или сразу в постель? – деловито спросила она.
– Ложись, я пока позвоню.
– Какие еще там звонки, не сходи с ума…
В ванной она пробыла минут пять и, закутанная в махровое полотенце, важно прошествовала в комнату.
Губин по телефону предупредил Михайлова, что задерживается на полчаса. Потом сходил на кухню и попил воды из чайника, прямо из носика. С отвращением прислушивался к себе. В паху так припекало, словно ужалила пчела. Он не мог допустить, чтобы кто-то взял над ним такую власть.
Таня распласталась на верблюжьем одеяле в немыслимой позе. В откинутой руке драгоценный "косячок".
– Любимый, – проскрипела жестяным голосом, – где ты все бродишь целую вечность.
Губин подошел к ней и ловко пристегнул ее запястье к стойке кровати металлическим браслетом.
– Что-то новенькое, – счастливо загудела она. – Так я еще не пробовала.
– Отдыхав – сказал Губин. – К ночи постараюсь вернуться.
На ее нервное изумительное лицо налетело облачко сомнения.
– Не посмеешь, гад!
Губин принес из ванной эмалированный тазик:
– Это тебе судно, если потянет облегчиться.
Таня попыталась в него плюнуть, но не попала. Ее блестящий взгляд увлажнился.
– Подонок! Ты за это ответишь.
Он помешкал в дверях, глядя на нее с сожалением.
С таким же чувством, наверное, Тамерлан глядел на свой выпавший из рук меч.
– Дождись меня, милый друг, – попросил он. – Никуда не уходи.
* * *
Михайлов сидел в кабинете один, разбирал какую-то схему на компьютере.
– Привет, пехота! – приветствовал весело. – Разведка докладывает, ты женился? Кто такая? Почему не знакомишь?
Губин опустился в кожаное кресло и молчал.
– Ты чего, Миша? Какой-то смурной!
– Не выспался, не обращай внимания.
– Что за девушка, чего темнишь, в самом деле? Тебя ведь обыскались.
Это было вранье: рация в машине Губина работала исправно. Но все же разыскать Губина действительно было непросто, потому что он сам заплутал в трех соснах.
– Девушка хорошая, боевая. Немного я с ней зашился. Что-нибудь срочное?
– Ты встречался с Башлыковым?
– Обедали вместе. Час назад.
Алеша вырубил компьютер, закурил, подошел к холодильнику, встроенному в стену, достал жестянку пива для себя и бутылку топленого можайского молока для Губина. Распорядился по селектору:
– Лена, кофе!
Сел, протянул бутылку другу. Губин сковырнул пальцем фольгу, сделал пару крупных глотков. Это было то, что нужно: ледяное свежее молоко в обществе умного, надежного мужчины.
– Ну и что Башлыков?
– Как обычно. Готов действовать, но себе на уме.
Скользкий, прожженный ментяра.
– Елизара берет на себя?
– Берет. Думаю, это он его в тот раз не добил.
– Ты же его проверял?
Губин еще глотнул молока, смахнул пенку с губ.
– Думаю, он не тот, за кого себя выдает. Серго – это его крыша.
– Кто же он, по-твоему? Одинокий убийца-романтик?
– Мы внедряемся к ним, они к нам. Тень КГБ.
– Он никогда не скрывал, что оттуда.
– Не оттуда, а там. Оперативник на задании.
– На каком задании?
– Он почему-то скрывает.
Стройная девица принесла кофе на подносе, робко улыбнулась Губину.
– Печенье без соли.
– Спасибо, – кивнул Губин. Когда она ушла, Михайлов сказал:
– Конечно, ты прав, Мишель. Ментовские уши у него торчат. Этого только слепой не заметит. Да еще наш милый Серго, потому что придурок. Башлыков – агент-двойник, но он наш человек. Мы его с тобой уважаем, верно?
– Верно. И это очень странно.
– Ничего странного, – Алеша сходил за второй банкой пива. – В мире сместились все понятия. Мне Вдовкин на днях здорово все объяснил. Не про Башлыкова, а вообще. В мире смещенных понятий все привычные человеческие ориентиры утрачены. Черное есть белое и наоборот. Отец ненавидит сына, жена обязательно живет со свекром. Ну и так без конца. Всякая определенность – всего-навсего мираж. Полагаться можно лишь на чутье.
