Московские коллекционеры - [114]

Женитьба на богатой невесте не может не вызывать подозрений. Жил себе художник Остроухов, успевший написать сотню этюдов и продать несколько картин, а стал зятем чайно-сахарного магната Петра Петровича Боткина. Теперь у него в родственниках все Боткины (и академик живописи Михаил Петрович, и профессор медицины Сергей Петрович), а через них он в родстве с Щукиными — мать Сергея, Дмитрия и Петра Щукиных Екатерина Петровна — сестра Надиного отца, не говоря уже о том, что их сестра Мария Петровна замужем за поэтом Фетом, ну и так далее. Вхождение в боткинский клан Остроухову припоминали все и всегда, многие — с раздражением и даже злостью. «Женившись на богатейшей невесте, дочери одного из самых знатных купеческих магнатов Москвы, занимая в деле тестя (чаеторговле) ответственный пост одного из директоров, Остроухов постепенно забросил художественное творчество и, что называется, "почил на лаврах", не пренебрегая, впрочем, при любой оказии напоминать собеседникам о том, что и он мог бы занимать первенствующее положение среди художников». Это Александр Бенуа. «Женившись… Остроухов перестал серьезно работать. Одновременно с возвышением его общественного положения он падал как художник. Он ежедневно в положенные часы должен был находиться "в деле", т. е. сидеть в конторе чаеторгового предприятия "Петра Боткина сыновей", ибо иначе тесть перестал бы давать зятю деньги. А тесть был типичным московским коммерсантом пореформенной эпохи — суровым, строгим, жестким». Это уже Игорь Грабарь.

В том, что Илья Семенович регулярно ходит в контору (после революции данный факт биографии он скрывал и в анкетах писал, что прослужил в товариществе Боткиных всего только год), видели прямо-таки грехопадение, хотя никому не приходило в голову ставить в вину Станиславскому посещение золотоканительной фабрики Алексеевых, нисколько не мешавшей великому режиссеру воплощать в жизнь «систему Станиславского». Константину Сергеевичу прощали за Художественный театр, а Остроухову — нет, поскольку картин он писал все меньше, а общественной работой (между прочим, неоплачиваемой) и собирательством — занимался все больше. Любить богатых, успешных и энергичных не в русском характере.

Первое время в письмах жене упоминания о картинах встречаются довольно часто, но со временем они почти исчезают. «Милый, дорогой Надечек, — пишет молодой муж обожаемой жене, — весь день провел в трудах, подмалевывал "Купавки"… В третьем часу пошли в Амбар…» «Дорогая Надюлочка, за письма целую тебя, хотя страшно жалко, что на бумаге, а не в твои тепленькие губки, в носик и пр. Очень по тебе скучаю. До сих пор был здесь совершенно один в гостинице, но вчера приехал Павел Михайлович и теперь чувствую себя немного домашнее. Он был у меня сегодня в номере… а в 10 я уже был на выставке, где должен был встретить и сопровождать В[еликого]К[нязя] Владимира. Встречал я его один, а сопровождали по выставке трое: Мясоедов, Поленов и я. Он пробыл… около часу, много хвалил… Пожалуйста, кланяйся папа и мама и всем на Маросейке. Боюсь, что не буду в состоянии найти еще этюд у Шишкина… в эту цену для П. П., но приложу все старания».

1893 год: «Необходимо быть на месте действия. Обедаем в Эрмитаже, потом все будем в Школе на собрании, где должны решиться очень важные вопросы».

1895 год: «Дорогая Надюлочка, в 10 часов были в Нижнем… помещение амбара мне очень понравилось, такое большое, уютное, как жилой дом или дача. До 1 часу мы оставались в амбаре. Я присматривал за покупателями и сдатчиками. Дело идет здесь (по крайней мере, сегодня) куда живее и бойчее, чем в московском амбаре. Покупатели постоянно сменяются покупателями, а иногда несколькими… не бывал в Нижнем с 1870… я… так много помню с тех пор. Перемены огромные… на ярмарке вырос огромный Главный дом, новый собор… Но как меняется масштаб: 12-летнему мальчику казалась мне китайская линия с куклами на крышах очень большой… До свидания, голуба, Христос с тобой. Пиши подробно и не скрывая все, все». (Заметим: ни в 1893-м, ни в 1895 году Остроухов на Передвижной не выставляется.)

1896 год: «Вчера с Киселевым провел вечер у Шишкина и очень рано (в 11-ть) лег спать. Сегодня с утра заказал обед у Данона, устроение которого общество возложило на меня. Потом был на выставке. Заеду в амбар.

Даю тебе слово, что я, напуганный прошлым годом, берегу себя даже больше, чем следует, так что надо мной смеются: красного вина даже мало пью. Кашля у меня почти нет… Ты спрашиваешь, что я привез Боткину? Я отдаю ему сегодня: 1 рис. Старова (прекрасный), 1 Вик. Васнецова (тоже), 1 Степанова… 1 Сурикова (голова странника из Морозовой). Надеюсь, что таким подношением даже Павла Михайловича можно удовлетворить».

«Дорогая Надюлочка! Напишу тебе очень короткое письмо, так как сейчас 5 часов и я прямо с выставки: где был Государь… — это о Передвижной 1896 года, где И. С. выставил «Перед дождем». — Сегодня рано утром мне прислали сказать из дворца, что в 2 часа государь будет у нас, в 1 час я был на выставке, заходивши перед этим к Сомову в Эрмитаж и Сидорову за рисунками… вчера обедали у Боткиных, были Сомов, Павел Михайлович, Рюмин, Цветков. У него прекрасное начало коллекции рисунков, в особенности хороши редкие старые…