Московские градоначальники XIX века - [122]

в) по одной тысяче рублей — мастерской для бесприютных моего имени в Москве, Православному Свято-Никольскому братству в городе Ковно, отделу распространения духовно-нравственных книг Общества Любителей Духовного Просвещения в Москве, Московской Покровской Епархиальной Общине сестер милосердия, Александровской Общине сестер милосердия «Утоли моя печали» в Москве, Обществу Любителей церковного пения, Московскому Благотворительному Обществу 1837 года, Московской Глазной больнице, лечебнице для приходящих больных Московского Попечительного о бедных комитета Императорского Человеколюбивого Общества, бесплатной лечебнице для бедных, учрежденной военными врачами в Москве; богадельне в селе Васильевском Ржевского уезда, Тверской губернии; богадельне для престарелых женщин, состоящей при 1-м Басманном отделении Дамского Попечительства о бедных в Москве; Московскому Комитету для оказания пособий пострадавшим от народных бедствий; Комиссии снабжения бесплатно топливом беднейших жителей Москвы; Московскому Обществу пособия несовершеннолетним, освобожденным из мест заключения; Стрекаловской женской ремесленной школе Общества Поощрения Трудолюбия в Москве и Императорскому Обществу для содействия Русскому Торговому Мореходству в Москве, для ежегодной выдачи из процентов пособий беднейшим ученикам мореходных классов на Белом море;

г) по пятисот рублей — Благотворительному Обществу при 1-й Московской больнице, таковому же Обществу при второй Московской Городской больнице, Ольгинскому Благотворительному Обществу при больнице имени Императора Александра III-го в Москве, Благотворительному Обществу при Императорской Екатерининской больнице в Москве, таковому же Обществу при Московской Мариинской больнице и Московскому Обществу бывших университетских воспитанников;

д) Императорскому Московскому Университету две тысячи рублей для взноса из процентов с этой суммы платы за слушание лекций недостаточными студентами;

е) Вяземскому приюту моего имени, состоящему при Вяземском (Смоленской губернии) благотворительном комитете — одну тысячу рублей»[284].

Мы не зря привели столь полный список тех учреждений, которым Долгоруков завещал свой капитал, чтобы у читателя сложилось твердое убеждение, что Владимир Андреевич никого не забыл. Настолько щедрый это был человек.

Все, кому посчастливилось работать под началом князя, вспоминали его добрым словом. Даже свою одежду и личные вещи он завещал камердинерам, не говоря уже о тех, кто служил с ним: «Назначаю выдачи всем лицам, которые будут находиться у меня в услужении по частному найму в день моей смерти, а равно и низшим служителям из числа состоящих у меня лично в услужении по должности моей Московского генерал-губернатора, а именно:

а) в размере трехгодового жалованья камердинеру,

б) в размере двухгодового жалованья его помощнику,

в) в размере годового жалованья всем остальным и

г) по сто пятидесяти рублей сержантам казенного генерал-губернаторского дома в Москве: Гавриле Ремизову, Василию Каверину и Василию Корягину и тем курьерам, которые будут находиться на моей половине».

А что же семья? Своей единственной дочери Варваре Владимировне Воейковой Долгоруков оставил то, что в день его смерти находилось в его доме: фамильные портреты, бюсты, скульптуру, вазы, фарфор, старинное и драгоценное оружие, изделия из бронзы и слоновой кости, все, кроме подарков, подаренных им еще при жизни Московскому Публичному и Румянцевскому музеям (подношения к юбилеям). Но поскольку дочь отказалась вступить в наследство, то имущество передали внукам князя.

Остальное же Долгоруков приказал продать с аукциона и, присовокупив к своему капиталу в 60 тысяч рублей, заплатить долги, а также раздать бедным. Кстати, долгов он имел немного, что противоречит распространенному мнению, будто он остался должен после смерти. Владимир Гиляровский не преминул укольнуть его: «Старый холостяк, проживший огромное состояние и несколько наследств, он не был кутилой, никогда не играл в карты, но любил задавать балы и не знал счета деньгам, даже никогда не брал их в руки»[285]. Долгов у Долгорукова оказалось чуть более десяти тысяч рублей.

Домашние иконы, подаренные ему ко многим юбилеям, Долгоруков завещал отправить в домовую церковь при особняке генерал-губернатора на Тверской, а также в Новодевичий монастырь, Троице-Сергиеву лавру. Остается лишь процитировать фразу одного из современников князя: «Вот как любил Москву и Москвичей ея уроженец и вечно памятный генерал-губернатор!»[286]

Вся жизнь Владимира Андреевича Долгорукова, его завещания говорят нам о том, что он обладал целым букетом редких нравственных качеств, которых хватило бы на десяток градоначальников: уважение к людям вне зависимости от сословия, к которому они относились, деликатность и внимательность, доброта и щедрость, типично русские хлебосольство и гостеприимство, завидное чувство юмора и самоирония (компенсировавшее его небольшой рост, высокие каблуки и накладку на голове). Все это позволило ему стать образцом для современников. А его огромный опыт, полученный еще на армейской службе и пополненный в течение двадцати пяти лет начальства над Москвой, позволил ему превратить патриархальную Москву в современную европейскую столицу.