Московские джунгли - [33]

– На твоем месте я бы все-таки дожала полицию, – сказала Лиля.

– Да глупости! Просто странный поклонник.

– Один такой странный поклонник убил мою коллегу в прошлом году.

Алене всегда нравилось бывать в квартире Лили. Лиля жила на съемной квартире, но она была из тех, кто способен принести уют даже в плацкартный вагон. И получалось это у нее не натужно, не нарочито. Ее дом был похож на этнический клуб. Вместо покрывал – сшитые вместе павловопосадские шали. Старинные нефритовые статуэтки на роскошном старинном комоде (его Лиля на помойке нашла и собственноручно отреставрировала). Волчья шкура на полу. И запах. Здесь пахло сушеными травами, свежезаваренным саган-дайля, который Лиля пила литрами, немного – мускусно-древесными духами, немного – свежевыпеченным хлебом. Наверное, так должно пахнуть в доме доброй колдуньи. Алену вся эта атмосфера убаюкивала, и каждый раз, когда ей надо было расслабиться и набраться сил, она под каким-нибудь предлогом напрашивалась в гости к подруге. Правда, однажды Алена осталась на ночь и явственно почувствовала, как это гостеприимное и немного волшебное пространство гонит ее прочь. Сама Лиля была, разумеется, приветливой – обрадовалась даже. Выдала ей цветастое постельное белье, пахнущее лавандовым стиральным порошком. Уступила свой пушистый банный халат, гостеприимно распахнула дверцы трюмо, чтобы Алена сама могла выбрать крем для лица.

Лиля подруге обрадовалась – а вот ее дом нет. Как будто бы здесь жили духи, защищающие хозяйку от чужой навязчивости.

Алена спала на удобном и довольно широком диване, у нее была ортопедическая подушка и невесомое пуховое одеяло, в комнате было проветрено, и на ночь она выпила две таблетки американского мелатонина. Только вот сон Алены все равно был поверхностным и нервным. Ей снилось, что она волк. И бежит куда-то вместе с волчьей стаей. Пахнет выгоревшими степными травами, темнеющее небо высокое и фиолетовое, как в альбоме психоделических художников. Лапы такие мускулистые, и так приятно напружинивать их и оттолкнуться от сухой земли. Алена вместе с другими волками окружила корову, которую нерадивый хозяин не увел вовремя с поля. Скалилась, держала круг. Корова, почуяв близость смерти, заметалась, завыла. Вот уже вдали слышны человеческие голоса. Сейчас прибегут люди с ружьями, надо скорее, скорее. Вожак одним прыжком ринулся вперед и порвал горло коровы. Алена опьянела от оглушающего запаха свежей крови. Они были разбойники, степные бандиты. Пригнувшись к еще трепещущей плоти, она отдирала сочные мясные куски и проглатывала их не жуя.

– Алена! Алена! О боже, что с тобой?!

Алена открыла глаза и обнаружила над собою встревоженное Лилино лицо.

– Ты так кричала! Боги! У тебя вся пижама в крови!

– Я съела корову, – глухо проговорила Алена, душа которой все еще жила в странном сне, хоть тело при этом и село на диване и даже потерло виски, чтобы скорее прийти в себя.

– Сон дурной. У тебя кровь из носа пошла. Давай я тебе молока с маслом и медом сделаю, а ты пока умойся.

Никогда ни до, ни после инцидента такие сны к Алене больше не приходили. Вот она и решила, что это Лилина квартира ее выгоняет. И больше так надолго тут не задерживалась.

Совсем не удивительно, что у подруги была такая живая квартира. Ведь и в самой Лиле было что-то мистическое. Словами и не объяснишь, в чем тут дело. Взгляд у нее был особенный – одновременно и рассеянный, и с ходу подмечающий все детали. Несмотря на то что Лиля была молода, к ней часто обращались за советами – она умела увидеть любую житейскую ситуацию под особенным углом, вычленить самое важное. Наверное, из нее получился бы великолепный психолог.

Вот и теперь Алена рассказала ей о пугающих письмах, которые получает. Вернее, Аленино окружение успело убедить девушку, что ничего пугающего в этих письмах нет.

– Что значит убили твою коллегу? Маньяк?

– А почему ты так удивляешься? Таких историй в тусовке много. Обычно стараются замолчать. А то журналисты налетят, как стервятники, и светлую память опошлят.

– И что это за коллега? Известная?

– Не очень, – Лиля назвала фамилию довольно популярной актрисы, которой всегда доставались яркие характерные роли второго плана – так за всю жизнь ни одной главной роли и не сыграла.

– Да ты что! – ахнула Алена. – Я помню эту смерть. У нее же была онкология.

– Да, так сказали ее родители всем. Но на самом деле она была здорова. Ее полгода преследовал один человек. Она и в полицию обращалась – но без толку. Так же, как и над тобой, посмеялись.

– Он ей писал письма?

– Нет. Но посылал всякие странные вещи. Она получала нарядные подарочные коробки. И там лежал наполненный кровью шприц и еще что-нибудь. То красивая кукла. То коробочка конфет.

– Ужас какой, – брезгливо поморщилась Алена.

– А потом она пропала. Не вышла утром на работу. Она очень ответственно к съемкам относилась, ни разу не сорвала. Ее сразу начали искать. А уже к вечеру ее мать позвонила в студию и сказала, что Ира скончалась рано утром в своей постели. Просто стало плохо, ни с того ни с сего.

– Ну а при чем тут тогда маньяк?

– А при том, что в ее подъезде есть камеры. Которые зафиксировали, что накануне ночью возле лифта с ней заговорил человек, которого никто из жителей дома не опознал как соседа или гостя. Ира поздно со съемок возвращалась. Камера там допотопная, качество изображения не очень хорошее. Но видно, как сначала Ира приветливо с ним общается, а потом бежит от него по лестнице вверх. А он догоняет ее и как-то странно прижимает к стене. Буквально на пару секунд. И тут же уходит прочь.