Морские робинзоны - [14]
…Шел тридцать шестой день плавания. Светило солнце, ветер стих. Вдруг неожиданно для себя Линдеман заметил на горизонте корабль. Он неуклонно приближался к «Либерии». Наконец, Линдеман мог уже разглядеть лица на мостике и название на борту: «Роттердам». Молодой голландский офицер спрашивал по-английски через мегафон:
— Не хотите ли вы подняться на борт?
— Нет, благодарю вас!
— Нужна ли вам пища?
— Нет, благодарю. Лучше дайте точные координаты.
Офицер отдает распоряжение и спрашивает:
— Откуда вы?
— Из Лас-Пальмаса и направляюсь на Сент-Томас.
Затем офицер еще раз недоверчиво спрашивает:
— Вам действительно не нужны продукты?
— Нет, благодарю!
— Тогда вот вам координаты: 20°16' с. ш. и 36°20' з. д.
— Счастливого пути!
И корабль осторожно, чтобы не повредить лодку, дает ход…
Конечно, Линдеману были необходимы продукты, но он отказался, чтобы не сорвать эксперимент: ведь чаще всего потерпевшему кораблекрушение неоткуда ждать помощи, и он должен надеяться только на себя и на то, что даст ему море.
К вечеру пошел сильный дождь, и мореплавателю удалось набрать целых пять литров свежей воды. Это было своего рода компенсацией за отказ от продуктов.
В последующие дни штили сменялись штормами. Иногда у Линдемана полностью отключалось восприятие окружающего, хотя кругом бушевал океан. Он впадал в полудремотное состояние, которое чередовалось с галлюцинациями: то ему казалось, что он разговаривает со своим либерийским чернокожим слугой, то из пучины моря вдруг выглядывала лукавая маска Мефистофеля и что-то кричала…
В конце концов рев бушующего моря возвращал Линдемана в реальный мир.
Последнее тяжкое испытание выпало мореходу на пятьдесят седьмой день рейса, когда лодку опрокинуло. Линдеману удалось зацепиться за ее днище и в течение всей ночи, пока продолжался шторм, ему пришлось принимать на себя жестокие удары волн, которые грозили оторвать его от последнего прибежища. Разъеденными морской водой и чудовищно распухшими губами он шептал: «Я не сдамся». Воля и мужество этого человека сделали чудо. После девяти часов борьбы со стихией ему все-таки удалось поставить лодку на киль. Разумеется, во время этой катастрофы утонуло много необходимых вещей, в том числе запас консервов, фотоаппараты, запасные детали, хороший нож.
Более того, была сломана мачта, а от паруса остались одни лохмотья. Но Линдеман внушал себе: «Я жив и здоров, о каких сожалениях может быть речь?»
Следующей ночью лодка опять перевернулась, однако ему очень быстро удалось поставить ее на киль. Плавание продолжалось…
Однажды он заметил множество морских птиц. «Они предвещают землю», — решил Линдеман, а воображение уже рисовало ему уют и покой у домашнего очага.
«Рождество я буду праздновать на суше», — думал мореплаватель и не ошибся.
На семьдесят второй день путешествия он действительно увидел долгожданную землю…
Итак, эксперимент закончен. Складная лодка Линдемана «Либерия-3» совсем не лучше обычной спасательной шлюпки, да и припасов на ней было не больше, чем на шлюпке. Так что экспериментальные условия его путешествия весьма близки к тем, с которыми столкнется потерпевший кораблекрушение. Психическая нагрузка во время плаваний была вполне достаточной. Не раз и не два у одиночного мореплавателя появлялись поводы к отчаянию, но всегда он находил духовные силы, чтобы вырваться из объятий смерти. «Не сдаваться!» — этот лозунг должен быть моральным «спасательным кругом» каждого потерпевшего кораблекрушение», утверждает Линдеман. Если человек поддался панике, он опередил катастрофу. «Основная опасность, — писал Линдеман, — в самом человеке, очень многое зависит от его душевной стойкости».
Что касается физиологической стороны опыта либерийского врача, то здесь он получил много ценных выводов. В частности, Линдеман доказал, что в океане потерпевшему кораблекрушение не так-то уж трудно заполучить килограмм рыбы в день. Этой пищи (около 1000 калорий) достаточно, чтобы надолго предотвратить истощение, и человек, оказавшийся за бортом не по своей воле, получает возможность бороться за жизнь.
Почти одновременно с Аленом Бомбаром и почти по его маршруту отправилась в трансатлантическое плавание англичанка Энн Девисон.
«Мой корабль так мал»
«Я сижу в кокпите и думаю о доме. Там тепло, сухо, крыша над головой, черная земля, цветы, дороги, которые непременно приведут тебя в определенный город или деревню.
Теплые желтые огни светятся в окнах, разгоняя тьму. Там люди разумные и рассудительные: они сидят у камина и не позволяют увлечь себя сумасбродным идеям. А вокруг меня темное пустынное море без единого встречного корабля. Мои спутники — ветер, волны и чужие далекие звезды. Боже мой, как мне холодно и одиноко!.. — писала Энн Девисон.
…Но довольно хныкать! Все эти благополучные леди и джентльмены в теплых домах дышат впустую, а я вдыхаю терпкий соленый ветер океана. Я поставила перед собой цель — покорить Атлантику, и я на пути к ее осуществлению», — подбадривала она себя.
12 ноября 1952 года она на семиметровом шлюпе «Фелисити Энн» отплыла из Лас-Пальмаса (Канарские острова), направляясь к островам Вест-Индии.
