Море воспоминаний - [54]

Элла-из-Эдинбурга, я желаю тебе много счастья и много любви. Пусть ваша семья процветает.

Кристоф

1955, Эдинбург

– Ну же, Робби, ты же не хочешь опоздать! – Элла усадила на колени шестилетнего сына и, прижав его к себе, завязала шнурки на его школьных туфлях. еще в начале недели туфли были совершенно новыми, черная кожа блестела. Теперь же носки были потерты. Элла ожидала, что и шнурки тоже скоро будут потрепаны и намертво завязаны на узел. Она уткнулась носом в мягкую теплую шею, целуя его и понимая, что сын смутится, если она сделает это на публике, – по крайней мере пока не станет намного взрослее.

Рона, которая была на три года его старше, стояла в дверях, уже застегнув пальто и перекинув через плечо школьную сумку. Она была аккуратным, организованным ребенком и не одобряла склонности своего младшего брата к хаосу и беспорядку, особенно по утрам. Она нетерпеливо вздохнула, когда он, извиваясь, соскользнул с колен матери и принялся искать один кед, который каким-то необъяснимым образом исчез из спортивной сумки. Отвлекшись от поисков, Робби схватил грузовик Dinky[89] и стал, издавая громкие звуки, толкать его к гаражу, который сделал папа.

– Ну же, Робби, из-за тебя мы все время опаздываем!

Раздражение Роны перелилось через край, она подошла к брату, взяла игрушку из его рук и намеренно поставила ее на книжную полку, до которой он не мог дотянуться.

– Эй! – запротестовал Робби. – Отдай! Мама, – захныкал он, – она отобрала машинку!

Элла в это время лежала на полу, запустив руку под кровать Робби, насколько возможно глубоко. Ей удалось нащупать кед, и она торжественно вернулась с ним в руке, одновременно поправляя залакированную прическу.

– Робби, надевай пальто. Рона, не будь такой вредной. Вот, – Элла сняла игрушку с полки и поставила ее рядом с гаражом, – она будет ждать тебя сегодня, когда ты вернешься домой. А теперь пошли, мы же не хотим опоздать на трамвай.

Она держала детей за руки, пока они шли к трамвайной остановке. Когда родился Робби, они переехали из своей квартиры в Марчмонте, купив свой первый дом в Файрмилхеде, на самой окраине на юге города, недавно построенный, с достаточно большим садом, чтобы дети могли играть в нем, и с видом на Пентлендские холмы. Это означало долгую поездку на трамвае до школы и обратно, но Элла наслаждалась каждой минутой, проведенной с детьми, поэтому не жалела времени. Ангус иногда сам отвозил их по утрам, хотя обычно уходил раньше, чтобы успеть в офис. Он работал в страховой компании отца Эллы и теперь, когда мистер Леннокс ушел на пенсию, управлял ею и строил грандиозные планы по дальнейшему расширению бизнеса.

Жили они комфортно и обеспеченно. И если Элле иногда надоедала роль домохозяйки, то роль матери с лихвой компенсировала это. Недавно пережитые ужасы все еще были свежи в их памяти. Ангус и Элла превосходно знали цену безопасности и свободы, которыми они теперь наслаждались. У них был уютный дом, они могли позволить себе машину и все самое современное оборудование – телевизор, пылесос в форме шара компании Hoover[90], который значительно облегчал чистку ковров, и блестящую электрическую плиту. Их брак был предметом зависти многочисленных друзей. Члены их большой семьи всегда были рядом, готовые помочь в любой ситуации. Они выглядели идеальной парой с идеальной жизнью. И они оба обожали своих детей.

Но было кое-что еще. Нечто, невидимое никому другому, спрятанное глубоко под поверхностью, заставляющее их бережно и осторожно относиться к своему браку.

С того самого дня, как пришло письмо Каролин, все изменилось. Трудно было точно определить, что именно произошло с их отношениями, но причина этого была кристально ясна. Кристоф, живущий во Франции, был призраком, чье незримое присутствие теперь преследовало их обоих. Он был тут, когда Элла, развешивая белье на веревке, останавливалась, чтобы посмотреть на юг, за холмы, покрытые горной зеленью, и мысленно представляла далекий остров, купающийся в куда более ясном и теплом свете. Он был тут, когда она вытирала пыль со стоявшей на подоконнике в ванной склянки с ракушками, которые Ангус и дети собирали на пляжах западного побережья во время семейного отдыха. Он все еще был тут, несмотря на то что она взяла несколько его любовных писем, спрятанных в глубине шкафа в коробке из-под сигар, и бросила их в огонь – как часть своего молчаливого обещания мужу, что она будет ему самой лучшей женой, какой только можно быть.

Их отношения дали трещину. Семья, которую они строили вместе, могла легко разрушиться, если она не сделает все возможное, чтобы снова укрепить ее. Поэтому Элла жила в постоянном беспокойстве, ступая осторожно, все время заглядывая вперед, чтобы попытаться заранее обнаружить нечто, подрывающее доверие Ангуса к ней, и предпринять шаги, чтобы обойти эти потенциальные ловушки. Как она могла заставить мужа поверить в ее любовь к нему, когда он знал о том, что было раньше?

Но больше всего она беспокоилась за самого Ангуса. В тот день, когда она прочла письмо Каролин, что-то поменялось, и теперь, хотя внешне ее муж казался таким же сильным и спокойным, как всегда, Элла чувствовала почти неуловимое замешательство, когда он обнимал ее, и порой она ловила тень сомнения в его искренних голубых глазах.