Море в ладонях - [71]

Платонов прекрасно видел членов коллегии. Эти люди не были лишены чувства юмора. Иногда на их лица набегала настороженная улыбка, иногда откровенная. Ведь шмель мог выкинуть все, что ему заблагорассудится. И поэтому каждый старался просто не привлекать внимания, не возвышаться над рядом сидящим. В невыгодном положении оставался Василий Аполлинарьевич. Поэтому говорить он сразу начал значительно тише, жесты его стали предельно скромны. Он понимал: его выступление глупо скомкано. Его слушают и не слушают. И когда шмель начал кружиться только над ним, грозя вонзить свое страшное жало в открытую шею, в лицо и бог знает куда, Василий Аполлинарьевич сел, сказал огорченно:

— Я кончил.

— Сделаем перерыв, товарищи! — объявил председательствующий. Он взял Крупенина под руку, увел в соседний кабинет.

Василий Аполлинарьевич задержался, чтоб раскрыть шире окна. Больше ничем он не мог досадить проклятому шмелю. В коридоре к Платонову подошел Головлев:

— И вы готовите ваши штыки? — спросил он без энтузиазма. — Кого собираетесь бить? Меня?

— При чем тут вы? — ответил без злобы Платонов. — Исполнитель и только! А сей уважаемый Комитет бить, что ящерицу ловить. Не с хвоста, за голову надо хватать…

Там у себя в Бирюсинске уже одна фамилия Мокеева или того же Головлева вызывала негодование у Платонова. Здесь он ощутил остро, что люди эти только исполнители воли своих высоких наставников. Мокеев, бесспорно, немало натворил по собственной инициативе. И все же не будь покровительства свыше — Мокеев ничто. Как никогда, видел теперь Платонов первую скрипку в Крупенине и не жалел, что пришел на коллегию.

Доклад по второму вопросу вызвал в Платонове сложные чувства. Построить в Сибири тридцать заводов-гигантов за пятнадцать лет — дело нелегкое. Потребуются огромные капиталовложения. Крупнейший в мире лесопромышленный комплекс будет стоить шестьдесят тонн золотом. А в тысяча девятьсот восьмидесятом году лесохимия потребует сто восемьдесят миллионов кубов древесины на годовую продукцию.

Разместить и освоить такое хозяйство необычайно трудно. Если Байнурский целлюлозный будет потреблять около двух миллионов кубов древесины, и уже это грозит уничтожением прибрежных лесов Байнура, то что можно сказать о тех лесопромышленных комплексах, которые намечается создать в необжитых районах вечной мерзлоты и на крупных сибирских реках? Эти гиганты будут перерабатывать в год по восемь и десять миллионов кубов древесины каждый. Какие потребуются массивы тайги, сети шоссейных, железных дорог, сколько транспорта?! Нужно построить целые города и поселки, вокзалы и порты, создать флот, разработать и изготовить технику.

Платонова, действительно, ошарашили цифры. Но он увидел за ними не столько подъем народного хозяйства, сколько небывалое наступление на зеленый океан, вколачивание в это дело астрономических сумм. Такое, как показалось ему, могло привести к диспропорции в целом хозяйстве страны.

«А развитие химии? — думал он. — Разве химия не идет вперед гигантскими шагами? Разве продукцию из дерева не вытесняет уже теперь продукция из легких металлов и пластиков, нефтепродуктов, каменных углей, солей?! Не к веку ли изысканной деревянной ложки и куклы-матрешки ведет стремление лесопромышленников завладеть всем?»

Платонов совсем не считал себя специалистом в том, о чем здесь говорилось. Но за его спиной было шестьдесят прожитых лет, пытливый неослабевающий ум ученого, привыкшего мыслить в интересах Родины. Он понимал, что в огромном социалистическом хозяйстве нельзя терпеть прожектерства и все должно быть соразмерение сто раз обсчитано и проверено. В таком деле гигантомания весьма опасна. И с этой минуты Платонов не сомневался, что именно гигантоманией и страдают многие из тех, кого он слушал сейчас, и в первую голову сам Крупенин.

И тут ему вспомнилось совсем другое — поездка в ГДР. Это было в послевоенные годы. Он побывал в Тюрингии и Саксонии. Проехал много километров на автомобиле вдоль речки Цшопау. Горная, немноговодная речка сперва показалась непримечательной. Таких речушек в России тысячи. Не увидел в Германии он и сибирских лесов. Леса там те самые, давно осмеянные: подстриженные, расчищенные, прозрачные. Но как используется каждый гектар лесных угодий! Лес вырубают небольшими делянами и тут же высевают семена или закладывают саженцы. Из года в год идет прореживание посадки. Пока вырастет лес до строевого, с гектара угодий собираются сотни кубов промышленного сырья.

А Цшопау! Эта речушка! Через два, три, пять километров перегорожена плотиной. Здесь небольшая электростанция, фанерная или мебельная фабрика, лесопилка… И рыбы в реке достаточно: крупной и мелкой. Проехав десяток километров по лесу, трудно не встретить козу или оленя, зайца или кабана. Умеют же люди хозяйствовать! Почему не учиться у них хорошему?

Огромные комбинаты и комплексы, бесспорно, нужны. Но прежде чем их плодить, надо подумать, насколько все это выгодно и как скоро окупится. А главное, помнить о воспроизводстве. Если к семидесятому году население земного шара возрастет почти вдвое, значит, и в социалистическом государстве оно увеличится на десятки миллионов. Сибирь — потенциальный плацдарм дальнейшего развития Родины. Не время ли думать об этом заранее, по-хозяйски, разумно.