— Копченая колбаса, — дружески улыбнулся Ершов.
— Тоже верно, — улыбнулся и Дробов. — Только омуль один и откажется. Он гурман. У него изысканная пища… Вчера звонил Ушаков. Принято Советом Министров постановление о строительстве еще трех крупных государственных заводов живой рыбы. Советовался, где лучше их поставить…
— Кости чего-то ломит, — вставил дядя Назар. — Погода, должно, испортится.
Ночью, действительно, на Байнур навалился морок. Утром все небо закрыла серая низкая облачность. Словно мыльная грязная пена, она плыла и плыла с востока. Байнур ощетинился гребнями волн, поседел, задрожал затаенной яростью. Близилась схватка со штормом. Откуда он налетит — с Тальян или с Байнурских хребтов?
С приспущенным флагом, на полной скорости, прошел в сторону Еловска теплоход Лимнологического института «Академик Платонов».
— Что это значит?! — забеспокоился Дробов. Он бросился в палатку, где была рация, вскоре вышел с кепкой в руке. — Кузьма Петрович сегодня ночью…
Чтобы не выдать волнения, перехватившего горло, не уронить слезу, Дробов повернулся в сторону ветра. У Ершова тоже саднило в горле. Насколько коротка жизнь, узнаешь только тогда, когда ощутишь, сколько тобой еще не сделано.
— Заводи машину, — сказал тихо Ершов. — В Еловске пересяду на поезд. Хочу к вечеру быть в Бирюсинске.
— Вместе поедем! — ответил Дробов.
Уже за поселком их обогнала «Волга» директора завода. За ней, с той же бешеной скоростью, промчалась машина главного инженера.
— Что там случилось? — крикнул Андрей водителю самосвала у моста через Снежную.
Ветер донес, как эхо:
— Авария на очистных!..
Дробов сжал баранку до боли в суставах.
Иркутск, 1961—1968.
