Море в ладонях - [143]

— …Здесь собрались представители Академии наук, исследовательских институтов Москвы, Сибири и Дальнего Востока, ряда заинтересованных министерств и комитетов, академики, инженеры, строители, проектировщики, представители культуры и искусства, журналисты… Наши ученые вправе предъявить свои требования проектировщикам и строителям, а те, в свою очередь, должны доказательно разъяснить, с чем согласны и несогласны, заверить всех нас — способны или неспособны справиться с предстоящей задачей. Сегодня мы должны выработать единое мнение, взвесить все «за» и «против», войти с конкретными предложениями в ЦК и Совмин…

За Пономаревым выступил директор Бирюсингипробума Ильин. При Мокееве он был главным инженером института, и Мокеев в свое время уговорил его переехать из Ленинграда в Бирюсинск. Бывший директор ценил в Ильине острый ум, работоспособность и смелость в решении трудных проблем, но не терпел самостоятельности…

Что ж, судьба разлучила их. Мокеев где-то в Москве, возле семьи, ожидает «лучших времен», надеется, что Крупенин все-таки не забудет о нем…

Те обвинения, которые выдвигались в адрес Бирюсингипробума и в прежние времена, Ильин не пытался перекладывать со своих плеч и вносить в поминальник по бывшему шефу.

Необходимость строительства целлюлозного на Байнуре он отстаивал, как и раньше. Восемьдесят процентов капиталовложений уже произведено. Он потребовал от ученых научно обоснованные нормы очистки производственных сточных вод. Его личное мнение оставалось прежним: идти путем не усложнения дорогостоящих очистных сооружений, а предельной регенерации сбросов, когда фенол, кислоты и щелок почти полностью уйдут на побочную продукцию.

— …Соорудить на Байнуре уникальные очистные сооружения посильно проектировщикам и строителям, но это потребует значительных непредусмотренных затрат. Уже сейчас многие из заказчиков берут нас за горло: подавай нам такие же очистные сооружения, какие будут в Еловске!

Эти слова вызвали не только оживление в зале, но и аплодисменты тех, чьи симпатии были на стороне заказчиков, эксплуатационников.

Выступающий следом обрушился с ходу на Ильина за «попытку усыпить бдительность участников столь высокого кворума!..

— Байнур — это не какой-нибудь ничего не значащий водоем в народном хозяйстве, с которым можно экспериментировать. Еще недавно годовой улов омуля был выше в четыре, пять раз. Когда пустят завод, поздно будет говорить о несовершенстве очистных сооружений, их доводке до полной и частичной регенерации отходов…

Он исчерпал регламент и так же с жаром закончил, как начал. Он было уже сошел с трибуны, когда зампредседателя госкомитета, той самой «злополучной промышленности», о «вреде» которой в основном и шла речь, мягко остановил его:

— И все же, дорогой Кузьма Петрович, существуют или не существуют в природе хотя бы минимально допустимые нормы отфильтрованных сбросов?

— Лучше не для Байнура!

— А для Байнура?

— Крайне минимальные.

— Тогда назовите их.

— Хорошо! В дополнительной справке.

Как бы то ни было, Платонов сошел с трибуны под аплодисменты доброй половины присутствующих. Отыскал свое место рядом с Ершовым и Дробовым:

— Минимальные?! Ишь чего захотел! Не о них сейчас речь. Подождем…

Затем выступил представитель сейсмологов. В пику ему Головлев.

Начальник строительства говорил больше с болью чем с жаром. Версия о так называемом геологическом разломе не подтверждается, а строительство завода было неоправданно затянуто, зарыты в землю народные деньги. Еловск будет не в каменном, а в деревянном исполнении.

— И это современный промышленный город, в одном из прекраснейших мест природы! — не выдержал Головлев.

Он обвинил Крупенина в том, что, боясь общественного мнения, в угоду некомпетентным заявлениям ряда товарищей, занимающих солидные положения, Крупенин и его ведомство не заняли твердую позицию в решении неотложных вопросов.

— Следовало давно посадить за круглый стол ученых, проектировщиков и строителей. Решить судьбу Еловска по-деловому. Пусть хоть это запоздавшее совещание внесет свои коррективы, объединит усилия заинтересованных сторон, поможет окончательно разрешить возникшие проблемы! Я согласен с товарищами Платоновым, Дробовым, что Байнур должен стать государственным заповедником, согласен, что следует отказаться от транспортировки леса водным путем, от строительства порта и флота, а стало быть, и от вырубки леса в прибрежной зоне. Но я не могу согласиться, что на Еловске надо поставить крест. В настоящее время ситуация такова, что народному хозяйству в десять раз выгодней сделать сброс отходов через расщелину хребта в Туленкийскую долину, чем закрыть стройку. Хотя я уверен, что на эту крайность идти не придется…

Платонов негодовал:

— Вы слышали, Виктор Николаевич, куда повернулось дело?! Заговорили о выгоде! А Туленкийская долина — это что, мертвая зона? Отравить Бирюсинку, добраться до Бирюсы. Пусти их за стол, они и ноги на стол!

Ершов ждал, что скажет заместитель министра рыбного хозяйства. Ждал и Платонов. Он удовлетворенно кашлянул, когда оратор заявил, что Байнур единственный водоем, где омуль занял господствующее положение. Но тут же Платонов насупился, помрачнел. То, о чем говорилось дальше, — Платонова не устраивало.